Татьяна Матасова - Софья Палеолог

Это известие объясняет причину случившегося с Софьей и ее любимым сыном. Сама ли или под влиянием своего греческого окружения, советовавшего ей расправиться с Дмитрием, чтобы открыть путь к трону Василию, Софья — скорее всего, не без внутреннего трепета — попыталась отравить внука великого князя. Простить супруге такое злодейство Иван III не мог. Разгневанному государю могли вспомниться строки из распространенного на Руси «Слова о злых женах»: «Что есть жена зла? Кладязь (колодец. — Т. М .) смраден, стрела с чемером (с отравой. — Т. М .), ветр север, день неведрен (непогожий. — Т. М .), пустота дому, бешеная сука, неистова коза…» {809} 809 БЛДР. Т. 12. С. 484.

Что могла чувствовать Софья, когда ее замысел не удался? Разве что убедиться в справедливости новозаветных слов: «Что бо пользы имать человек, приобретет мир весь, себе же погубив» (Лк. 9: 25). «Немил свет, когда друга нет», — вторит Евангелию пословица. Опальная супруга наверняка глубоко отчаялась, ведь она шла на грех не ради себя и своего личного благополучия, а ради сына. Казалось, она проиграла, и после раскрывшегося вероломства Василию никогда не стать великим князем.

Как могла Софья решиться на такое? По-видимому, ее религиозное чувство не было глубоким, а страх Божий не был силен. В глубине души она считала возможным устранить политического конкурента таким способом. Свою роль могли сыграть и уговоры со стороны близких к власти греков, ибо именно им присуще было желание поставить на московский престол Василия «Палеолога».

Оправданий для Софьи нет. Но как и любая грешница, она заслуживает не только осуждения, но и сострадания. Она невольно стала символом надежды для одних и символом циничной политической игры для других. Не слишком ли большую ответственность взвалили на ее женские плечи?

Впрочем, отсутствие оправдания не означает отсутствия объяснения выбранного ею метода действий. Софья считала возможным использовать любые средства для решения своих житейских задач. Она действовала по ложному принципу: если не помогают молитвы и свечки в храме, помогут заговор и зелье. Князь-перебежчик Андрей Курбский, находясь в Литве, называл Софью в своей «Истории о великом князе Московском» «чародеицей», {810} 810 БЛДР. Т. 11. С. 456. намекая на ее связи со знахарями, колдунами и астрологами. В надежде на помощь темных сил Софья была не одинока. На Руси всегда было немало адептов различных оккультных течений — «волхвов», и конец XV столетия не был исключением. Скорее напротив: на рубеже XV–XVI веков знахари и астрологи буквально наводнили Москву. Они приезжали из Европы, преимущественно с посольствами из Италии и немецких земель, где — несмотря на осуждение подобных практик католической церковью — они были в большом почете. В Москве у них объявлялись поклонники и ученики. Эти люди забыли библейские слова, предостерегающие против прорицателей, гадателей, ворожей, обаятелей, вызывающих духов и вопрошающих мертвых: «мерзок пред Господом всякий, делающий это» (Втор. 18: 12).

Увлечение аристократии и гуманистов магией, алхимией, каббалой и астрологией — смердящая изнанка Ренессанса, эпохи, превозносившей гармонию, радость и красоту. Многие итальянские суверены держали при своих дворах астрологов, к советам которых относились с большим вниманием. Например, в главной зале палаццо Скифанойя в Ферраре — в той, где принимали послов и организовывали празднества, — в 1467–1470 годах Франческо дель Косса создал цикл фресок «Месяцы». Это, по сути, астрологические изображения, содержащие предсказания членам семьи герцогов Гонзага. Стены залы разделены на двенадцать секторов. Каждый сектор разделен на три части снизу вверх. В верхнем секторе было помещено изображение античного бога — покровителя месяца, в центре — положение зодиака, снизу — влияние зодиака на членов семьи Гонзага. {811} 811 La Storia dell’Arte. Milano, 2006. Vol. 6. Il Quattrocento. P. 694.

Миланские герцоги не отставали от правителей Феррары. Колдуны и каббалисты составляли трактаты для Франческо Сфорца и его наследников. При дворе Лодовико Моро огромным почтением пользовался астролог Амброджо да Розате, без совета с которым не принималось ни одного решения. В одной из своих речей герцог признался в полном доверии к астрологии, заявив, что «прежде он молился Богу, а затем обратился к звездам за руководством». {812} 812 Коллинсон-Морлей Л. Указ. соч. С. 209.

В Венеции и других итальянских городах гуманисты издавали астрологические трактаты. Среди выдающихся умов эпохи увлечение астрологией «возникает на почве веры во всеобщую подчиненность законам природы и связь всего со всем», {813} 813 Бицилли П. М. Там же. С. 45. что было осознано и остро прочувствовано гуманистами. Несмотря на то что некоторые видные гуманисты относились к астрологии с подозрением, замечая, что она «лишает людей спокойствия и наполняет душу устрашающими фантазиями», {814} 814 Цит. по: Там же. увлечение ею с каждым годом набирало обороты.

Мода на магию и астрологию стала одним из следствий западного влияния на русскую культуру конца XV–XVI века. Уже после династического кризиса конца XV века, когда Василий III давно укрепился на престоле, Максим Грек во многих своих произведениях обличал «поклонение звездам», распространенное среди русской аристократии. В своем послании Федору Карпову он, разоблачая астрологию, предостерегал об опасностях, которые могли по Божьему попущению произойти с человеком, особенно увлекшимся ею. Ученый грек привел ряд примеров, в том числе печальную судьбу Лодовико Моро, содержавшего чуть ли не самый пышный двор во всей Европе и знаменитого многими победами, но кончившего жизнь в плену у французского короля Людовика XII. Для последнего «пленение Моро… было событием более важным, чем выигранное сражение», повлекшее сдачу Милана. {815} 815 Коллинсон-Морлей Л. Указ. соч. С. 293. Максим Грек убежден, что такая судьба — расплата за приверженность оккультным течениям.

Думается, что образ Лодовико Моро был выбран Максимом Греком не случайно. Будучи хорошо знаком с итальянской действительностью, он, несомненно, знал, что многим успехам герцог обязан вовсе не «душевною доблестию» или другим добродетелям, которыми были отмечены достойнейшие люди прошлого (в числе приведенных Максимом Греком героев Юлий Цезарь и Дмитрий Донской), а беспринципностью и пренебрежением моральными нормами. Выдающийся специалист по эпохе Возрождения Якоб Буркхардт писал о Лодовико: «При всей безнравственности своих средств он оставался абсолютно наивен в их применении; он, конечно, был бы весьма удивлен, если б кто-нибудь объяснил ему, что нравственная ответственность существует не только за цели, но и за выбор средств». {816} 816 Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. М., 1996. С. 47.