Пётр Панч - Голубые эшелоны

Нужно заботиться, чтобы это оружие всегда было острым и гибким, как сабля, ясным, как солнце».

Творческим воплощением этих принципов явились книги рассказов Петра Панча «Соломенный дым» и «Мышьи норы» (1924—1925), «Рождение» (1932), рассказов и фельетонов периода Великой Отечественной войны, рассказов для детей и, наконец, его послевоенной книги «На калиновом мосту».

Панч всегда умел остановиться там, где художественный поиск переставал быть продуктивным, демонстрировал сдержанность, достойную уважения и восхищения, своими рассказами и короткими повестями он как бы утверждал, что рамки жизни тверды и прочны, выходить за их пределы нет смысла, пафос — излишен, красоты — от лукавого, изысканность оставим бездельникам, церемонность — притворщикам, суетливость — удел нищих духом. Писатель демонстрировал безупречное владение языком, остроту глаза, понимание человеческой психологии, высокий профессионализм, столь же необходимый в творчестве, как и вдохновение, и все это делало уже первые его книги действенным средством общения человека с человеком.

Все эти принципы Панч творчески перенес и на более крупные жанры — повесть и роман, которые он вскоре начал успешно разрабатывать, ибо этого настоятельно требовал размах, накал страстей, пафос борьбы и строительства новой жизни, развернувшегося в советской стране.

Нет бо́льшего заблуждения, нежели представлять творчество того или иного писателя как некую сумму чисто количественных накоплений. Если рассказ для Панча навсегда остается словно бы оселком для оттачивания литературного мастерства, для постижения высших тайн простоты и выразительности, то более крупные формы — повесть и роман — вскоре становятся преобладающими в его творчестве, ибо именно такова была природа дарования писателя, открывшаяся ему не сразу, но затем завладевшая им почти безраздельно. Начиная с 1926 года появляются повести и романы П. Панча «С моря», «Повесть наших дней», «Голубые эшелоны», «Реванш», «Без козыря», «Волки», «Муха Макар», «Осада ночи», «Перед рассветом», «Александр Пархоменко», «Сын Таращанского полка», «Эрик ищет счастья», «Сыновей не отдам», и, как бы увенчивая серию этих талантливых произведений, ставших своеобразной художественной летописью революции, гражданской войны и строительства новой жизни на Украине, появляются уже после войны монументальный исторический роман «Клокотала Украина» и своеобразная повесть-исповедь «На калиновом мосту».

Среди своих литературных учителей Панч называет Гоголя, Чехова, Горького, Шевченко, у которых он учился лиризму, лаконизму, гуманизму, революционному демократизму. Доброта, любовь, ирония, печаль и сомнения пронизывают его повести. Беспристрастие — не его удел. Панч часто выступает в роли судьи по отношению к своим героям. Хорошо это или плохо? Споры на эту тему в литературе не кончаются никогда. Но страстность писателя всегда увлекает нас. Разве не страстны в высшей степени Толстой и Достоевский? Добродетель терпеливости и высокая невозмутимость могут иногда даже привлекать, но никогда не дадут возможности судить о позиции писателя, о его отношении к миру, а без этого мы не представляем настоящего художника.

Почти на протяжении всего своего, без преувеличения, огромного творческого пути Панч мастерски пользуется таким литературным приемом, как ирония, умело соединяет иронию, юмор с простотой, как бы говоря нам: там, где юмор, там всегда доброта и понимание, где сдержанность — там достоинство и, может быть, даже величие.

Не ищите покоя в простоте Панча. Здесь царит неуступчивость, высшая требовательность к самому себе и к людям. В его произведениях нет бароккальной щедрости и того безудержного размаха, которым отличается украинская проза в произведениях таких ее мастеров, как Яновский и Гончар. В произведениях Панча царит сдержанность, аскетизм, некая сухость, как в красках темперы, которой пишут фрески. Собственно, его романы и повести чем-то напоминают нам фрески. И так как фресковость изображения исключает идею развития, то характеры у Панча, точно в греческой трагедии, окрашены одной краской — белой или черной; им остается лишь действовать и побеждать или погибать. Кажется, лишь роман «Осада ночи» отличается от всех других произведений Панча в этом отношении.

Плохо это или хорошо? Огромная популярность Панча-прозаика, интерес к его произведениям в продолжение целых десятилетий, проявляемый новыми и новыми поколениями читателей, лишний раз свидетельствует в пользу разнообразия и богатства литературы социалистического реализма против суженного взгляда на нее.

Писатель с честью выдержал испытание временем. В отношении Петра Панча можно бы даже употребить монтеневский термин — продолжительная дружба с временем. Он пренебрегал разработкой случайного, гармонично соединял в себе неукротимость духа и высочайшую художественную сдержанность, его стиль не подвергался быстро меняющимся литературным модам, писатель всегда умел побороть в себе искушение быть оригинальным любой ценой, прекрасно зная, что оригинальничанье почти всегда оказывается заимствованным. Может, именно благодаря всему этому Петро Панч связан со всем лучшим, что уже написано или будет написано в украинской прозе.

Его повесть «Голубые эшелоны» появилась в один год со знаменитым романом А. Головко «Бурьян». Оба эти произведения были отмечены премией в честь десятилетия Октября. «Бурьян» стал первым украинским советским романом, «Голубые эшелоны» — первой украинской советской повестью. Но значение повести П. Панча не только, сказать бы, жанровое — она важна прежде всего своей проблематикой, ибо впервые с большой художественной силой прозвучала в ней одна из главнейших идей, которую украинская советская литература разрабатывает по сей день, — идея борьбы против буржуазных националистов, против отщепенцев всех мастей, торгующих родиной, ради своих мелких политических амбиций идущих на сговор с самыми темными силами международной реакции, вплоть до фашизма.

«Голубые эшелоны» и сегодня, полвека спустя после написания повести, поражают смелостью своего замысла, художественного построения, высоким политическим накалом и вместе с тем удивительной пластичностью в изображении многочисленных действующих лиц, большинство которых эпизодичны и лишь мелькают на странице, в фразе, в отдельной реплике. Эшелон, набитый петлюровцами, снежной ночью идет от станции Знаменка к Елисаветграду. Между этими двумя степными украинскими станциями всего несколько десятков километров пути. Фактически все события происходят на протяжении одной ночи, но писателю достаточно и этого, чтобы нарисовать огромную литературную фреску с выразительнейшими фигурами так называемых борцов за Украину. В центре повести образ сотника петлюровского войска Лец-Атаманова, который на словах будто бы в самом деле болеет душой о судьбе Украины, борется против попыток запятнать «чистую мечту» о «ясноглазой Украине», ужасается от мысли о том, что «борцы за Украину» давно уже превратились (а может, всегда были!) в обыкновеннейших бандитов (недаром же крестьяне, подходящие к эшелону, спрашивают их: «Вы какой банды будете?»). Он почти с нескрываемым презрением слушает разглагольствования политических спекулянтов из «дипломатической миссии», едущей в эшелоне в Одессу, чтобы там продавать Украину оптом и в розницу, — но, страдая, переживая, презирая, Лец-Атаманов остается с этими бандитами и политическими спекулянтами, он лишь хотел бы, чтобы все это выглядело более благопристойно, чтобы меньше было болтовни и цинизма, а больше решительности и конкретности.