Денис Целых - Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»

Пехлеваниди в итоге добегает до мяча, мчится к воротам и забивает гол. Я смотрю на Бескова. А тот машет рукой: «Да ну тебя!» И после этого замолчал.

Из воспоминаний Андрея Тихонова, полузащитника «Спартака» 1990-х годов:

– На скамейке Олег Иванович всегда был спокоен. Раздражение и эмоции пошли только в тот момент, когда тренерский штаб во второй раз пополнил Вячеслав Грозный. Тогда Романцев тоже стал что-то выкрикивать. А до этого все было без лишних накачек.

Ту дисциплину, которую я требовал от ребят, было гораздо легче соблюдать, нежели нарушать. Она была очень мягкая – вовремя приехать на базу, вовремя прийти на тренировку и качественно оттренироваться. Прежде всего – пунктуальность. И отдача на тренировках. В мелочах я за футболистами не следил, по номерам не ходил и от помощников этого не требовал. Знаю, что Валерий Васильевич Лобановский даже по домам холостых ребят ездил, следил, чтобы не слишком загуливали. Наши ребята знали – слежки за ними не будет. Но понимали и другое: если что-то учудят (в том числе на алкогольном фронте) – никакого прощения им не будет.

С двух до четырех, например, в Тарасовке категорически запрещалось ходить по базе. Это было время отдыха. Данное требование касалось всех, в том числе обслуживающего персонала. Это требование было и во времена Бескова, и я его сохранил, когда стал тренером «Спартака». Меня до сих пор, если поем часа в два, после этого сразу клонит в сон. А когда работал тренером, брал с собой бадью кофе. Это ребята могут отдыхать, а мне надо работать, готовить следующую тренировку.

Из воспоминаний Анны Чуркиной:

– Из игроков порядок больше всего любил Тихонов. В столовую всегда приходил первым, без опозданий. Нарисуется, встанет у раздачи: «Павловна, ну чего там у нас?»

Главное наказание для нарушителей дисциплины было простое – вывод из состава. Или в дубль отправлял, или сидели в запасе. А мог и по-другому наказать – просто не смотреть в сторону игрока на тренировке. Они же все звезды, им особый подход нужен. Все с характером. Я обычно на тренировках подсказывал ребятам, обращался к кому-то персонально, иногда шутил. А тут мог сознательно не обращать внимания. Они это сразу чувствовали. И понимали, за что к ним такое отношение.

Или, допустим, надел футболист бутсы не своего размера. Из-за этого натер мозоли – не может тренироваться. Это у нас называлось «самострел». Сам виноват – отдохни вне основного состава, если такой разгильдяй. Вспоминаю цитату из фильма «Женитьба Бальзаминова», который я очень люблю: «Какой же ты писарь, когда карандаш потерял? Карандаш для тебя – это что у солдата ружье! Так нешто солдаты ружья теряют?» Бесков в «Локомотиве», мне рассказывали, вообще отчислял за грязные бутсы. Не следишь за своим инструментом – свободен!

Хотя у меня в карьере тоже был такой случай в 1980 году. Я прилетел в Болгарию на товарищеский матч национальной команды с другого сбора, где готовилась сборная клубов. Сумку с бутсами оставил там – в полной уверенности, что администратор ее заберет. А тот по какой-то причине не взял ее. Что делать? Чудом нашли бутсы на размер меньше. Но они немецкие, из кенгуриной кожи, почти не растягивались. Выход нашел такой. Я жил в номере с Володькой Бессоновым. У него нога на размер меньше этих бутс. В итоге он нацепил шерстяной носок и полночи их разнашивал. А другие полночи – я. Все-таки разносили их. Отыграл в них полный матч, причем здорово – мы победили 3:1.

В плане экипировки я современным футболистам по-хорошему завидую. Я в бытность игроком в одних бутсах чуть ли не три сезона отыграл. «Адидас», но югославского пошива. Мне немецкая модель не подходила – у меня нога широченная. А югославские чуть-чуть разнашивались. В них и играл. Все залатанные, перештопанные. Сапожник чуть ли не после каждого матча подшивал мне их. Но в конце, когда осталась чуть ли не одна подошва, развел руками: извини, но тут я уже ничего не могу сделать.

Из воспоминаний Дмитрия Аленичева, полузащитника «Спартака» 1990-х годов:

– В 1995 году был момент, когда Романцев на месяц отправил меня в дубль. Как и любому молодому футболисту, мне свойственно было ошибаться в силу возраста. Игра у «Спартака» в тот момент шла, и у меня стало что-то получаться. Я посчитал, что уже многого достиг, и снизил к себе требования. Вел легкий образ жизни. У нас была своя компания, порой мы гуляли допоздна и на тренировки приходили сонными. Олег Иванович это заметил и на собрании команды объявил, что я буду тренироваться во второй команде. Вместе со мной в дубль по той же причине были переведены Саша Липко и Андрей Коновалов. Тогда еще Романцев настоятельно попросил, чтобы мы не затягивали в свою компанию Егора Титова.

Считаю, что он поступил правильно. Я сразу же взялся за ум. Понял, что в дубле я могу зачахнуть – или в лучшем случае поеду куда-нибудь на Камчатку. Я проанализировал ситуацию и понял: надо сделать все, чтобы вернуться в основную команду тем же футболистом, что я и был, и даже сильнее. В итоге Олег Иванович, очевидно, заметил, что мое отношение к делу поменялось в лучшую сторону, и вернул меня в основу.

Странно слышать, что некоторые игроки меня боялись. Что я – их съем, что ли? Мне не нравится это слово в данном контексте. Тогда надо говорить и о том, что мы Бескова боялись. А этого не было. Мы просто понимали, что это человек, который может повлиять на твою судьбу.

Думаю, что уважение ко мне было. Подчеркну – это было взаимное уважение, когда друг друга подвести нельзя. Хотите назвать это страхом – называйте. Я сам удивился, когда прочитал в интервью Титова об этой боязни. По-моему, уж с ним-то общение всегда шло через взаимные приколы. Мы до сих пор поддерживаем с Егором отличные отношения. Зимой тут пересеклись в манеже. Мне в этот момент как раз позвонил Гершкович. Я вытащил из кармана свой старый кнопочный телефон, начал разговаривать. Егор увидел и не упустил случая меня подколоть:

– Олег Иваныч, я смотрю, у вас десятый айфон?

– Да, могу себе позволить. Тебе достать, у меня есть связи? – отшутился я.

Конфликтов с футболистами у меня не было. Был у меня в «Спартаке» парень из «Пресни», Андрей Муравьев. Талантливый, из него можно было слепить приличного футболиста. Я ставил его в состав в товарищеских матчах. И тут ситуация. Сбор в Тарасовке. Время – без пяти одиннадцать, пять минут до отбоя. Я иду прогуляться, посмотреть на окна: все ли на местах? И вижу: он идет – девушку провожает в общежитие. Говорю ему: