Денис Целых - Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»

– Вообще-то у нас сборы.

– А что, девушку нельзя проводить?

– Нет. Вот когда матч закончим – будет свободное время. Тогда делай что хочешь: гуляй, девушку провожай. А сейчас иди на место.

Тогда он говорит:

– Если вы так, то я ухожу из команды.

– Хорошо, – отвечаю ему без паузы.

– Когда надо подойти? – спрашивает.

– Прямо сейчас иди собирай вещи. Электрички еще ходят.

Больше я его не видел. Вроде бы после этого он пробовал себя в одном из немецких клубов низшего дивизиона. Но на серьезном уровне так и не заиграл.

Я о таких разговорах и таких решениях никогда не жалел. Они укрепляют дисциплину. Становится меньше разгильдяйства. Ребята понимают: вытворит что-то похожее другой, я и другого отправлю домой.

При этом многим ребятам я давал второй шанс. Была, например, в 1989 году такая история. У меня в команде был один футболист. Фамилию называть не буду. Скажу только, что игрок классный. Сейчас жив-здоров, живет далеко за границей. Команде он был нужен. Но любил нарушить режим. И никак за ним не уследишь. Смотришь, рюмок и стаканов на столе не стоит – так он в борщ водку себе нальет. Вроде никто не видел, как он пил, а смотришь – уже никакой.

Как-то у нас была важная игра. И я сказал доктору Василькову: «Давай ты останешься ночевать с ним, прямо в его номере, а завтра я». Прошел день, провели тренировку. Моя очередь дежурить. Выхожу на балкон, смотрю – веревка висит. И он бутылку поднимает. Оказывается, он до этого дал деньги рабочим, и они сбегали в магазин. Думал, раз стемнело, то Романцев ничего и не увидит. И тут я так не вовремя вышел на балкон.

Что делать? Спускаюсь к рабочим: «Ребята, спасибо за все, но свою работу в Тарасовке вы закончили». Потом иду к игроку: «Смотри, ты двух семейных людей без работы оставил. И все – из-за своей пагубной привычки».

Через полчаса приходит ко мне: «Олег Иванович, поверьте: больше глотка не сделаю. Только возьмите их назад». Говорю ему: «Хорошо, ты приносишь мне справку, что ты закодировался, а они пусть завтра приходят – возьму их обратно». В итоге так все и вышло. Он пришел, принес справку. И с тех пор вообще не пьет. Вот какое было воспитание.

Сложные ребята у нас были. Я, конечно, знал, что Андрей Иванов был «зашитым». Хотя в свою бытность тренером серьезных срывов за ним не наблюдал. В команде он не пил. Игроком он был не очень высокого класса – высокий, худой. Да, он играл у меня, но у меня и Баранов с Канищевым играли. Бывают футболисты для чемпионства, а бывают такие, чтобы команда просто существовала.

Когда парни в таком молодом возрасте уходят из жизни, это всегда трагично. Первым шоком для меня была смерть Володи Никонова. Он рано закончил карьеру. Говорят, баловался наркотиками. Заканчивать всегда тяжело. Кто-то выживает, находит свою нишу в жизни, а кто-то нет. Очутиться нигде после триумфа – испытание. Некоторые пропадают.

Из воспоминаний Виктора Зернова:

– Андрей Иванов – мой воспитанник. Еще в школе «Спартака» он отличался разгильдяйством. И уже тогда любил чуть-чуть нарушить режим. Директор школы рассказывала, что его заметили выпившим на выпускном. Когда стал постарше, возможно, стал аккуратнее на людях. Как игрок Иванов неплохо чувствовал мяч, игру, умел отдавать тонкие передачи. Потом его перевели в защиту, и там ему стало сложней, особенно в отборе – с его-то ростом!

Из воспоминаний Виктора Онопко:

– Случившееся с Ивановым – шок для меня. Когда мы вместе играли в «Спартаке», он не пил. За четыре года я ни разу не видел его с рюмкой. Говорили тогда, что закодировался. Помню, что он все время курил, пил кофе и жевал жвачку. Был все время подтянутым, следил за модой. У него всегда были лучшие пиджаки, галстуки, туфли. О том, что он начал сильно пить, я узнал уже потом, когда уехал в Испанию.

Я знал, кто в команде выпивает: кто может позволить себе чуть-чуть, а кто прилично. Не буду скрывать, главным нарушителем режима был Цымбаларь. Да, многое рассказывали и про Горлуковича – что он мог позволить себе лишнего. Но на игре это не сказывалось. С Горлуковичем мне было просто. Он молчун. Но человек авторитетный. И правильный. Он мог потребовать с ребят. Но это может делать только тот, кто требователен к себе. Я не помню игр, в которых Горлукович либо ногу убрал, либо недоработал. На поле и в быту у меня не было к нему претензий в плане дисциплины.

Из воспоминаний Виктора Самохина:

– Горлуковича помню по его храпу. Он всегда засыпал под телевизор. Иной раз надо будить игроков на установку, захожу к нему: телик работает, а Серега лежит и храпит. Но вообще он был не сильно общительным. Молодые его боялись. Порой мог нарушить режим. Но зато потом себя не жалел на тренировках. Старая закалка. Провинился – будет отрабатывать, без тренерских окриков.

Из воспоминаний Виктора Онопко:

– Не скажу, что на алкоголь в «Спартаке» был тотальный запрет. После матчей мы вполне могли позволить себе выпить пива. Формального разрешения на это не было, но и кардинального запрета – тоже нет. Помню еще, как на сборах в Голландии Романцев разрешал выпивать за обедом по бокалу красного вина. В Испании, как я выяснил позже, такое вообще в порядке вещей. Доктор в «Овьедо» сам ходил по столам и наливал ребятам красное вино – всем, кроме молодых. В России же подобное было редкостью.

Однажды после окончания сезона мы собрались всей командой и отметили нашу победу вместе с Олегом Ивановичем. Романцев в этом смысле был демократичен. В конце сезона, когда мы уже обеспечивали себе чемпионское звание, были случаи, когда мы не садились на сбор перед матчами, а ехали на игру непосредственно из дома, на своих машинах. Такая у Олега Ивановича в тот момент была степень доверия к игрокам.

Конечно, некоторые могли себе порой позволить лишнего. Например, Илюша Цымбаларь. Но некоторые моменты ему до поры до времени прощались. Надо понимать: футбольная команда – живой организм. Заслуга тренера как раз в том и заключается, чтобы найти подход к каждому футболисту. Одному нужно «напихать», другому – сказать доброе слово, третьему – что-то запретить. В целом на тренировках все работали по максимуму, никто не отлынивал.

Если я принимал серьезное решение – назад, как правило, не отыгрывал. Во-первых, я упертый Козерог. Во-вторых, прежде чем что-то решить, я тысячу раз продумываю и перепроверяю. На эмоциях такие вещи я не делал. Не помню, чтобы какое-то серьезное решение я поменял. По мелочи – бывало. Допустим, отменял те же послематчевые сборы в Тарасовке, которыми грозил перед игрой. Хотя в душе я уже знал, что просто пугаю их этими лишними тремя днями на базе. И понимал, что отпущу домой при любом результате.