Мари-Даниель де Корберон - Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II

Понедельник, 30.— К брату.

Наши проекты насчет спектаклей трудно осуществимы. Должны были играть сегодня, а отложили на среду. Обедал у Щербатовых, где накануне была репетиция. После обеда провел часа полтора у Зиновьевой. Говорили о смешных поступках кн. Барятинской, которая навезла из Парижа модных вещей, вызывающих и критику, и подражание. Императрица терпеть не может ничего французского, и ей, конечно, вторят. Кстати об императрице; ты помнишь, что я говорил об ее характере; она удивительно непостоянна, легкомысленна и обладает редким даром притворства, во всей Империи нет лучшей комедиантки. Я сообщал тебе уже несколько характерных для нее черточек; сообщу еще одну, о которой узнал лишь недавно. В те времена, когда кн. Орлову приходилось ехать на конгресс в Букарест, императрица ужасно горевала в виду необходимости разлуки. В день его отъезда, или накануне, она отправилась в Царское Село и дорогою, в карете, в присутствии ехавших с нею дам — Румянцовой, Зиновьевой и Брюс — отчаянно плакала. На другой день Ее Величество заперлась в своем кабинете, куда допускала только графиню Брюс; на третий день у нее сделались колики, на четвертый колики продолжались, на пятый она вышла в добром здоровье и в прекраснейшем расположении духа, а на шестой день об Орлове не было и речи — Васильчиков занял его место. Такова, мой друг, эта прославленная Государыня; увлекаемая впечатлениями минуты, она кажется непоследовательной, хотя, в сущности, всегда идет по пути, указываемому ее страстями. Менее фальшивая, чем непостоянная в ветреная, она настойчиво стремится только к удовольствиям и к удовлетворению своего самолюбия.

Зиновьева настоятельно просит дать ей мой ярославский дневник, который она видела у Лясси. Она хочет показать его Барятинской. Я обещал прислать, присоединив к нему мое послание к гр. Андрею Разумовскому, который был любовником Барятинской. Эти две женщины, может быть, самые умные, любезные, образованные и тактичные в России, задумали основать кружок. Можешь быть уверен, мой друг, что и я войду в его состав!

Вторник, 1 октября. — К брату.

Сегодня опять торжество, и это еще не конец. Был выход по поводу дня рождения великого князя. Ожидают новых производств, которые еще не состоялись, хотя многие высокие посты вакантны. Молодой Голицын надеется получить ключ.

Обедал у гр. Шереметева; было много гостей. Пюнсегюр вернулся. Я тебе говорил, кажется, что он приехал два дня тому назад в добром здоровье и очень довольный своим путешествием по Дании и Швеции. Нелединская нашла, что он похудел, и даже сказала ему это, чем он, по ее словам, остался недоволен. Думаю, что он останется здесь на зиму, хотя видимо скучает и говорил Комбсу, что может тотчас же уехать в Париж. У него новый проект — хочет заняться торговлей (entrer dans les negociations). Эта идея меня не удивляет, мой друг; я давно уже предполагал нечто подобное и думаю, что ему нет другого выхода, если только он по натуре окажется способным к такому делу, в чем я сильно сомневаюсь. Пюнсегюр — добрый малый, но он не особенно умен, мало образован, бестактен и не годится для света. Его плохо учили; этим я не хочу сказать, что он не знает латинского языка (хотя он его на самом деле плохо знает), так как не в том дело, но он не умеет правильно писать и говорить по-французски, не умеет хорошо выражаться. Ему недостает также сдержанности, решительности, твердости, которые так важны в данном ремесле; недостает способности разгадывать людей, без которой его постоянно будут обманывать.

Сегодня был парадный бал. Я танцовал с великим князем, который разговаривал со мною в первый раз со смерти своей жены.

Среда, 2.— К брату.

Наконец, сегодня мы играли нашу комедию Le Glorieux. Мой дебют в роли Лизимона был так успешен, как только я могу желать. Спиридова играла очень хорошо, другие — посредственно. У большей части из них гасконский акцент, что производит неприятное впечатление.

Пятница, 4.— К брату.

Не думай, мой друг, что я здесь ограничиваюсь только изучением общества и страны; а обогащаюсь и другими сведениями, более существенными. Дело идет о превращении металлов в золото, и меня тотчас же посвятят в тайны, ведущие к этому драгоценному знанию. Я тебе говорил о ложе генерала Мелиссино и о составляющих ее семи степенях. Седьмая и последняя из них, которая называется Капитулом (Chapitre), знакомит и с первичной материей, и с процессами, которым она должна быть подвергнута для достижения высшей цели. Правда, никто еще из членов Капитула не нашел того, чего все ищут, но все убеждены в существовании искомого, а это уже много значит. Я буду очень рад сделаться членом Капитула, как мне это обещали, и тогда передо мною будут открыты все данные по этому вопросу.

Суббота, 5.— К брату.

Были у меня гр. Нессельроде с Брюлем, но последний скоро ушел, а с первым мы вели обычные разговоры. Он спрашивал меня, кто будет послан в Кельн, чего я не знаю. Затем мы произвели смотр некоторым из наших посланников. Говоря об О'Дюнне (O'Dunne) [124] Французский посланник при Курфюрсте-Палатине. , который теперь в Мангейме, Нессельроде сообщил мне, что в 1763 г., во время переговоров о мире по поводу уступки Флориды, гр. Шуазейль, не получая ответа от испанского посланника, командировал О'Дюнна в Мадрид, и ловкий ирландец уже через 12 дней привез ответ, подписанный испанским королем. Этот ответ был представлен совету помимо испанского посланника, хотя и в его присутствии.

Обедал у Нелединской; она нездорова. Что это за очаровательная женщина, мой друг! Но если ты соберешь во едино все мои отзывы о ней, то найдешь, может быть, что она часто бывает сама на себя непохожа. Это и я нахожу, друг мой! Характер ее оказывается более основательным только при ближайшем рассмотрении. Она, например, гораздо более постоянна в любви, чем я думал. Гр. Андрей до сих пор близок ее сердцу, и я, хотя в ущерб своему самолюбию, но все-таки с удовольствием вижу, что ее дружба ко мне возникла в виду моей дружбы к Андрею. Я в этой дружбе вполне уверен, так как еще недавно, когда я говорил о привязанности ко мне кн. Голицына, она заметила: «Но уж, конечно, он вас далеко не так любит, как я». Маленькая Юрасова хорошеет; я говорил тебе о ней, так же как и о Дугни. Эти две девицы очень милы и чувствуют ко мне доверие; вообще, в этом доме все мне нравится.

Вернувшись, я зашел к маркизу. Он больше, чем когда-либо, уверен, что Захар Чернышов не будет военным министром и скоро вернется назад. Продолжают говорить, что кн. Репнин купил у Чернышова тот дом, в котором помещается наше посольство, и что через полгода нам придется переезжать, а пока он поместился у своего дяди, гр. Панина.