Уолтер Айзексон - Бенджамин Франклин. Биография

Что касается Франклина, то он по-прежнему лежал в постели со своими фурункулами и подагрой, когда впервые встретился с членами комиссии. Кроме того, позже он говорил Джефферсону: «Я взял себе за правило всякий раз, когда это в моей власти, избегать роли составителя документов, которые будут рецензироваться государственными учреждениями».

Таким образом, именно Джефферсон удостоился чести написать несколько фраз, вошедших в число самых знаменитых в истории человечества. Сидя в одиночку в своей комнате на втором этаже в доме на Маркет-стрит, всего в одном квартале от дома Франклина, он написал знаменитые начальные слова: «Когда ход событий…» Важно отметить, что затем последовала атака не на британское правительство (то есть министров), а на воплощение британского государства (то есть короля). «Атака на короля, — отмечает историк Полина Майер, — была конституционной по форме. Именно поэтому англичане объявили произошедшее революцией» [379].

Документ, составленный Джефферсоном, во многих отношениях был подобен тому, который написал бы Франклин. В нем содержался перечень претензий к британцам и подробно описывались, как это часто делал Франклин, попытки Америки к примирению несмотря на непреклонность Англии. Действительно, слова Джефферсона в чем-то перекликаются со словами, которые ранее использовал Франклин в том же году в проекте резолюции, который не был опубликован.

Поскольку всякий раз, когда короли вместо того, чтобы защищать жизни и имущество подданных, что является их священным долгом, предпринимают усилия по уничтожению и того и другого, они таким образом перестают быть королями, становятся тиранами и разрывают все узы верности между собой и народом, то мы далее торжественно заявляем, что как только нам станет ясно, что войска и корабли короля прибыли в Америку или собираются прибыть туда в будущем по приказам Его Величества , чтобы уничтожить любой город или жителей любого города или поселка, или что по тому же приказу дикари завербованы для убийства наших бедных переселенцев и членов их семей, с того момента мы полностью перестанем признавать свою лояльность Великобритании до тех пор, пока это королевство будет подчиняться ему или любому из его потомков как своему повелителю [380].

Однако стиль Джефферсона отличался от стиля Франклина. Он был украшен плавными каденциями и приятными для слуха фразами, поэтичными и в то же время мощными, несмотря на гладкость. К тому же Джефферсон опирался на глубокую философию, чего нельзя найти у Франклина. Он воспроизводил язык и идеи английских и шотландских мыслителей эпохи Просвещения, и наиболее важная — концепция естественных прав, выдвинутая Джоном Локком, сочинение которого «Второй трактат о правлении» автор прочитал не менее трех раз. И он разработал свою аргументацию в более изощренной манере, чем это сделал бы Франклин, используя концепцию договора между государством и его подданными, договора, основанного на общем согласии людей. Также следует отметить, что Джефферсон свободно заимствовал фразы других авторов, в том числе из знаменитой Декларации прав в новой конституции Виргинии, составленной хорошо знакомым ему плантатором Джорджем Мейсоном. Делал это в манере, которая сегодня могла бы породить обвинения в плагиате, но в то время считалась не только уместной, но и свидетельствующей об учености. Действительно, когда раздраженный Джон Адамс, с завистью воспринимавший похвалы в адрес Джефферсона, указал несколько лет спустя на то, что в Декларации не было новых идей и что многие фразы в ней были взяты у других авторов, Джефферсон парировал: «Я никоим образом не считал своей обязанностью изобретать новые идеи, не используя мнений, высказанных когда-либо прежде» [381].

Завершив проект Декларации и внеся в него несколько изменений, предложенных Адамсом, он отослал его Франклину в пятницу утром 21 июня. «Не будет ли доктор Франклин так любезен внимательно просмотреть его, — писал он в сопроводительной записке, — и предложить изменения, которые подскажет его более широкий взгляд на этот предмет?» [382]В то время люди вели себя со своими редакторами гораздо более вежливо.

Франклин сделал в проекте всего несколько поправок. Часть можно увидеть — они написаны его рукой на том, что сам Джефферсон называл черновым наброском Декларации. (Этот замечательный документ хранится в библиотеке Конгресса и опубликован на ее веб-сайте.) Наиболее важная из поправок была небольшой, но весьма существенной. Сильными движениями пера он вычеркнул последние три слова в предложении Джефферсона «Мы считаем эти истины священными и неоспоримыми» и заменил их словами, которые теперь вписаны в скрижали истории: «Мы считаем эти истины самоочевидными» [383].

Идея о «самоочевидных истинах» основывалась в меньшей степени на трудах Джона Локка, любимого мыслителя Джефферсона, чем на научном детерминизме Исаака Ньютона и аналитическом эмпиризме близкого друга Франклина Дэвида Юма. В рамках того, что получило название «вилки Юма» {72} , великий шотландский философ наряду с Лейбницем и другими мыслителями разработал теорию, проводившую различие между синтетическими истинами, описывающими несомненные факты (например, «Лондон больше Филадельфии»), и аналитическими истинами, которые становятся очевидными благодаря использованию доводов разума и определений (например, «сумма углов треугольника равна 180°», «все холостяки неженаты»). Используя слово «священный», Джефферсон заявлял, намеренно или нет, что рассматриваемый принцип — равенство людей и наделение их Создателем неотчуждаемыми правами — есть религиозное утверждение. Поправка Франклина превращала его в утверждение рациональности.

Другие поправки Франклина оказались менее удачны. Он заменил слова Джефферсона «подчинить их деспотической власти» на «подчинить их абсолютному деспотизму» и образное «вторгнуться и залить нас кровью» на более скупое «вторгнуться и уничтожить нас». А несколько его изменений выглядят откровенно педантичными: например, «размер их жалованья» превращается в «размер и выплату их жалованья» [384].

Второго июля Континентальный конгресс наконец-то сделал важный шаг на пути к голосованию по вопросу о независимости. Пенсильвания была одним из последних штатов, державшихся до конца; вплоть до июня ее легислатура инструктировала своих делегатов решительно противиться любым действиям, «которые могут подтолкнуть или привести к отделению от метрополии». Но под давлением более радикального крыла легислатуры инструкции были изменены. Возглавляемая Франклином делегация Пенсильвании, за исключением воздержавшегося консерватора Джона Дикинсона, присоединилась к делегациям остальных колоний и приняла участие в голосовании по вопросу о независимости.