Уолтер Айзексон - Бенджамин Франклин. Биография

На карту был поставлен не принцип правления, а власть над Пенсильванией. Франклин понимал: партия владельцев колонии имеет теперь прочную поддержку жителей пограничных районов и их ирландских, шотландских и немецких родственников. Это усилило его решимость продолжить неравную борьбу за реализацию своей мечты — убедить британцев отозвать хартию, дарованную хозяевам, и сделать Пенсильванию колонией британской короны.

Большинство жителей Пенсильвании не разделяли его предпочтений. Купеческая аристократия Филадельфии находилась в дружеских отношениях с семейством Пеннов. Проживавшие в приграничных районах пресвитериане и этнические группы рабочих создали новый союз после истории с пакстонскими парнями, к тому же они боялись, что возвращение королевской власти принесет восстановление власти официальной английской церкви, от которой когда-то бежали их недовольные предки. Даже такие известные квакеры, как Айзек Норрис {47} и Израэль Пембертон {48} , склонные к союзу с Франклином, с подозрением отнеслись бы к новой хартии, которая частично отменяла бы религиозные свободы, гарантированные много лет тому назад ныне покойным Уильямом Пенном. Своим упрямством Франклин вносил разброд в стан своих друзей и способствовал объединению врагов.

Также и в Лондоне имелось не больше поддержки идее восстановления королевской власти, чем в то время, когда Франклин начинал там кампанию в качестве дипломатического агента Ассамблеи Пенсильвании. Лорд Гайд, бывший боссом Франклина в британском почтовом ведомстве, писал: даже те королевские министры, которые, возможно, и не прочь «прибрать колонию к рукам», не желали мериться силами с семейством Пеннов. Он официально предупредил Франклина, как получившего назначение от короля, о том, что «от всех чиновников, служащих короне, ожидают помощи правительству». Франклин пошутил по поводу этого предостережения, заявив, что он «не будет ограничен Гайдом» [249].

Тем не менее Франклин по-прежнему эффективно контролировал Ассамблею и в марте 1764 года добился двадцати шести резолюций — «ожерелья резолюций», как он говорил, — требующих отставки правительства владельцев колонии. Хозяева, как утверждал он, действовали «тираническими и негуманными» способами. Они использовали угрозу, исходившую от индейцев, «чтобы вымогать у людей привилегии для себя… приставляя к горлу нож дикарей». В последней резолюции заявлялось: Ассамблея будет спрашивать мнения граждан, следует ли направить королю «смиренное обращение» с просьбой «проявить милость и взять жителей провинции под свою защиту и правление».

Результатом стала кампания по сбору подписей за отставку правительства владельцев колонии. Франклин напечатал петиции на английском и немецком языках и даже подготовил несколько видоизмененную версию для квакерского сообщества, но его сторонники смогли собрать всего три с половиной тысячи подписей. Противники же изменений смогли собрать пятнадцать тысяч подписей в поддержку своей позиции.

И вновь появился памфлет. Это сочинение Франклина «Хладнокровные размышления о текущей ситуации» оказалось намного горячее, чем предполагало название. Автор не был, по крайней мере в тот момент, настолько бесстрастным, чтобы не использовать в споре привычное оружие — юмор, сатиру и иносказания. В памфлете критиковались уступки пакстонским парням и неспособность управлять колонией. «Религия, к счастью, не имеет никакого отношения к нашим сегодняшним расхождениям, хотя серьезные страдания приносит нам необходимость вмешиваться в ссору», — писал он, будучи не вполне корректным. Но в любом случае, продолжал он, именно корона, а не владельцы колонии, с наибольшей вероятностью защитит религиозные свободы.

Новым оппонентом Франклина стал Джон Дикинсон — зять одного из лидеров квакеров Айзека Норриса. Дикинсон был когда-то другом Франклина и не являлся ярым сторонником владельцев колонии, однако он разумно доказывал, что не следует так легко отказываться от гарантий, имевшихся в хартии Пенна, и предполагать, что королевские министры окажутся более просвещенными людьми, чем члены нынешнего правительства. Норрис, не желая находиться под перекрестным огнем, притворился больным и в мае ушел с поста спикера Ассамблеи. Вместо него на этот пост был избран Франклин.

Франклину пришлось иметь дело и с более старшим по возрасту противником, также бывшим другом главным судьей Уильямом Алленом, чья горячая поддержка хозяев давно привела к резкому разрыву между ними. Когда в августе Аллен вернулся из поездки в Англию, Франклин совершил «шаг к примирению» — нанес ему визит. В присутствии гостей Аллен осудил его нападки на владельцев колонии. Он заявил, что переход к королевскому правлению будет стоить Пенсильвании сто тысяч фунтов и что эта идея не находит поддержки в Лондоне.

По мере того как приближались выборы в Ассамблею, намеченные на 1 октября, война памфлетов становилась все более жестокой, так как противники Франклина пытались не допустить его переизбрания. В одной анонимной публикации, озаглавленной «Мерка, применимая к одному, должна применяться и к другому», содержались самые разные оскорбительные заявления в адрес Франклина. В частности, утверждалось, будто его сын Уильям — незаконнорожденный ребенок «кухонной девки» по имени Барбара. Также цитировались чуточку измененные антинемецкие пассажи, написанные Франклином ранее. Наконец в этой публикации он безосновательно обвинялся в покупке почетных званий, в стремлении получить должность губернатора от короля и в краже результатов экспериментов с электричеством у других ученых.

В других пасквилях его представляли похотливым развратником:

Современные избирательные кампании часто критикуют за чрезмерное использование негативной информации, а современную прессу обвиняют в грубости и непристойности. Но сегодня самые грубые взаимные нападки политических противников бледнеют в сравнении с памфлетами, распространявшимися перед выборами в Ассамблею в 1764 году. Пенсильвания пережила эту кампанию, как пережил ее и Франклин, а американская демократия узнала, что может процветать в условиях неограничиваемой и даже чрезмерной свободы выражений. Как показали выборы 1764 года, американская демократия построена на фундаменте неограниченной свободы слова. В последующие века процветающими нациями становились те, которые, подобно Америке, комфортно чувствовали себя в условиях самой острой внутриполитической полемики.