Шимун Врочек - Как выжить среди принцесс [litres]

– Я сначала занималась, потом плакала. Потом опять занималась, потом опять плакала. И так все время.

А преподаватель говорит, что Злата все занятие старалась, а плакала только на шпагате и ножку тянуть. Это, мол, нормально. Они все плачут.

Папа почесал затылок. А потом вспомнил свои занятия спортивной акробатикой в школе.

И как спина болела каждую ночь. И ноги. И колени. Даже во сне. И эти бесконечные растяжки. Эти шпагаты. Эти мостики.

Да, все плачут.

Златина Зубная Фея требует приношений на свой алтарь, ненасытная розовая тварь. У Златы под запломбированным полгода назад зубом обнаружился пульпит, щеку раздуло. В субботу ездили в ночи в больницу Святого Владимира.

Лечить бесполезно, надо рвать, сказали нам.

Вырвали. Сейчас щека потихоньку возвращается к нормальным размерам.

Вчера гуляем со Златой. Она про свой зуб начинает подружкам кричать километра за полтора:

– Ася, Ася, а мне зубик убрали! Представляешь?!

После встречи с подружкой идем в магазин. Злата делится воспоминаниями:

– Когда зубик убирали, мне было весело и больно.

Экстремал, елки.

«По рассказу Тургенева Герасим дал понять своей барыне, что каждый человек – личность, и даже крестьянин ». (с) Василиса, 12 лет. Из школьного сочинения по литературе

Согласен с Василисой. Я тоже считаю, что крестьянин – это высшая форма развития человеческой личности.

Кстати, о крестьянах. Недавно Василиса делала школьное задание, там был вопрос о предках. В классе у них дети говорили, что вот у меня прабабушка дворянка, а у меня прапрапрадед генерал-аншеф и граф. И все это так романтично и загадочно, с налетом аристократизма, и так волнует детские души. Василиса с тайной надеждой спрашивает: а у нас кто?

Я говорю: ты, дочь, не обольщайся. У тебя по моей линии все предки – русские крестьяне, а по маминой – башкирские крестьяне. На том и стоим.

И тут неожиданно жена обиделась:

– Ничего подобного. У меня прадедушка богатый! У него целых две жены было! – И чтобы окончательно добить меня, добавляет: – На разных концах деревни!

Ну, что тут скажешь.

Вот и подпортил нам прадедушка-бай пролетарское происхождение.

Если женщине есть что рассказать, она пойдет даже в ад.

Злата впервые за неделю отправилась в детский сад, и отправилась без протестов, но с предвкушением. Расскажу Наталье Николавне, как мне зубик убрали, расскажу Ульяночке, расскажу Мадине, расскажу всем. Это же событие! И какая щека была огромная, и как в больницу ездили. Ночью! И ждали долго. И укольчик, и весело, и больно. И как я плакала.

И по пути домой сидела, прижавшись к маме, и смотрела мультик «Балерина» на Василисином телефоне. И снова плакала.

И потом всю ночь снилось, как кубик крутится (это кадр из мультика).

И вот.

В общем, ушла в сад на подъеме.

Вечером забираю ее на гимнастику. Девица бодрая и радостная.

– Ну как в садике? – спрашиваю. – Рассказала о зубике?

– Да!

– И как?

Злата показывает большой палец:

– Во! Всем понравилось! Даже Катя захотела со мной играть!

Заходим на гимнастику. Там в прихожей снимает ботинки девочка постарше моей девицы. Еще не успела закрыться дверь, Злата девочке:

– А мне зубик убрали!

Ошарашенная девочка:

– Круто, – смотрит на Злату, с сомнением: – А ты кто?

– Я Злата. Я на гимнастику хожу.

– Я тебя раньше не видела. Больно было?..

К финалу вечера все на гимнастике и вокруг гимнастики были в курсе насчет зубика. Думаю, человек пятьдесят за день было охвачено – считая вместе с садиком, магазином у армян, куда мы зашли за соком, гимнастикой и супермаркетом, где мы стояли на кассе.

Домой Злата ехала с чувством выполненного долга. В машине уже засыпала. Устала очень.

В общем, дайте женщине медиаповод, и она перевернет мир.

Кошка Фифа заболела, ей нужно давать лекарство. Размолотые таблетки она ест только с мокрым кормом. Мы со Златой заехали в зоомагазин. Злата выходит и гордо несет два пакетика «для взрослых кошек с чувствительным пищеварением».

– Когда я вырасту, – говорит Злата, – я стану балериной.

– Балериной? Здорово! – говорю я.

Не то чтобы это было для меня шоком. У нас с двух лет «платье-туфельки-помада» и полтора часа ее не трогать. Девица танцует под мультик «Барби. Розовая туфелька» и музыку Чайковского. Уже подумываем записать ее на хореографию.

– Но сначала я буду врачом, работать в стоматологии. Лечить деткам зубки. А если лечить нельзя, буду их вырывать! Больно!

Смеется. Смех немного зловещий.

– Э-э… хорошо, – говорю я, пока ребенок окончательно не превратился в микро-Доктора Зло. – То есть сначала ты будешь стоматологом, потом балериной?

– Да! Буду танцевать!

– В Большом театре?

– Нет!

– В Малом? – вспоминаю я советскую киноклассику. «Я артистка Больших и Малых академических театров…»

– Нет! Просто танцевать, папа.

– Хорошо, – я вздыхаю. Мне, если честно, жаль расставаться с Большим театром. Я слишком хорошо это представил.

– А потом я стану продавцом в зоомагазине.

– Хм-м.

Вот это поворот. Папино живое воображение сразу подсовывает соответствующую картинку.

– Да! В своем зоомагазине! Это будет мой зоомагазин, – продолжает Злата мечтательно. – Вы будете с мамой приходить, покупать еду для Фифы.

По человеческим меркам Фифе тогда исполнится лет сто пятьдесят. Я представляю седую Фифу – почему-то в зеленом тюрбане, с длинным мундштуком в лапе. Кошка выпускает аккуратные облачка дыма и смотрит на меня насмешливо и равнодушно. «А чего ты хотел? – словно спрашивает меня Фифа. Глаза ее мерцают. – Они сами выбирают свои пути».

– Там у меня еще будут косточки для собак. Цветные, рядом с кассой. Всем понравятся!

– Э-э…

Дети, дети. Все у вас впереди. Все тысячи дорог.

Лиза своих не сдает.

Ехали со Златой в машине к театру, чтобы забрать Василису с занятий. По пути решил выяснить у дочери, как зовут родителей ее воображаемого друга Лизы. Чтобы добавить подробностей к следующим историям. Судя по обрывкам информации, что до меня доходят, у воображаемого друга Лизы там целый мир – похожий на наш, но другой. Совершенно фантастический. А папе Лизы я уже даже как-то звонил.

– Злата, как зовут маму Лизы?

Пауза. Через некоторое время, нехотя:

– Лариса.

– Маму Лизы зовут как нашу маму?

– Да!

– А как зовут папу Лизы?

Снова пауза.

– Злата? Как зовут папу Лизы? Или ты не знаешь?

Девица, глядя на меня в зеркало, очень серьезно:

– Лиза сказала, что папа сказал ей не говорить никому, как его зовут.