Шимун Врочек - Как выжить среди принцесс [litres]

Так я и знал, что Рома из истории про ссору Златы с Ульяной снова проявится. Как в воду глядел.

Забирал дочь из садика. В раздевалке мелкие тусят, ссорятся, общаются, один надевает штаны, другой ищет варежки, жизнь кипит. Гвалт, как в парламенте. Воспитательница Наталья Николаевна практикует измученный монотонный дзен: «Аня, одевайся. Семен, надень штаны. Кирилл, не кусайся. Аня, я что сказала». Злата разгуливает в джинсах и свитере.

– Папа, смотри! – показывает два свертка. Злата всегда рисунки складывает так, что они становятся размером с карманный календарик. Злата разворачивает один и показывает:

– Это мама, это я, это Машка, это Ульяна…

Белобрысая девочка заглядывает Злате через плечо:

– А где я?

– А ты не поместилась! – отрезает дочь. Разворачивает второй рисунок:

– Это я, это мама со мной за ручку, это собачка. Смотри, какая милая! – Переворачивает рисунок. – Это опять мама, это я. А это наша Фифочка.

То есть кошка.

– Здорово, – говорит папа. Он начинает постигать дзен. – А теперь одевайся дальше.

– Эй, Злата. А ты чего меня не замечаешь?

Мальчишеский, с грубоватыми нотками, голос. Папа поднимает голову.

На стуле у двери развалился он. Лопух.

Мелкий какой-то пацан, думает папа, но на Злату этот «лопух» производит совсем другое впечатление.

– Ой, Ромка! Ты что, Ромка! – говорит Злата и смеется. И голос какой-то высоковатый, непривычный. Я даже прищурился. Однако. Мне ли не знать момент, когда все твои шутки кажутся девушке ужасно смешными? И ты такой ловкий, смелый и удачливый, а она все заливается и заливается, и глаза у обоих блестят, и она такая хорошенькая, такая юная и красивая, что светится в темноте, и весь мир подождет.

– А я здесь, – добавляет пацан и хохочет. Видимо, это особо убойная шутка. Злату сносит. Папа мрачнеет.

– Ой, Ромка, ты такой смешной! – Злата заливается.

А потом, видимо в порыве нежности, добавляет:

– Динозаврик ты мой.

– Василиса, ты где?! – кричу я. – Все успела сделать? Мы опаздываем!

Дочь сидит в наушниках и смотрит видео на телефоне.

– Что ты делаешь? – интересуюсь.

– Смотрю десять лайфхаков, чтобы не опаздывать.

– Папа, давай играть в прятки! – говорит Злата.

– Ну, давай. Раз, два, три…

– Нет, папа! Иди в другую комнату, я здесь под креслом буду прятаться.

– Э-э… – Папа даже не знает, что сказать. Видимо, прав мудрец, что утверждал: «Женщины любят только те сюрпризы, которые сами спланировали».

– Только ты меня долго ищи! Хорошо? И не находи.

Прекрасно.

– Интересная постановка вопроса. А если я тебя под креслом буду искать? – коварно спрашивает папа. – Я же тебя найду?

– А ты представь, что я невидимая!

Мне всегда казалось, что мой отец может договориться с кем угодно. И при этом получить от переговоров пользу. Он одновременно был и гибким, и жестким, и обаятельным, и расчетливым, и щедрым, и веселым, и местами противным. Но главное, он был упертым. Как баран.

Теперь я вижу перед собой его юное воплощение.

Когда Злата только родилась, родственники сбились с ног, выясняя, на кого она похожа. Ладно, глаза Ларисины, ладно, улыбка папина и знак зодиака тоже, но лоб? Откуда взялся этот лоб?! Этот выразительный крутой лоб упертого барана? «Ну, характер!» – сказала как-то теща в сердцах. Я развел руками.

И тут мне в руки попались старые фото, что отдала мне бабушка. Вот она юная и задорная, пятнадцати лет, с белыми косами; красавец-дед в танкистской гимнастерке; они вдвоем – уже с сыновьями. У мальчишек вышитые рубахи и прически а-ля Клим Ворошилов. И еще несколько фотографий… Первомай с флагами, стадион РМЗ, Полетаево… Я листал и вдруг увидел Злату. Нет, не Злату, но сходство… но лоб…

Нашел!

Оказалось, это мой отец на деревянной лошадке. Ему на фото два года. Костюмчик, кепка.

И фамильный лоб. Он был во всей красе.

Видимо, в переговорах площадь лба решает.

Злата собирается на прогулку. Приходит с игрушкой в руке – этого зайчика связала моя мама и подарила Злате. Мы с женой на кухне, я заряжаю кофемашину, жена что-то режет.

Злата:

– Мама, мама! Можно я возьму зайчика на улицу?

Жена:

– Нет, зайчика не надо. Ты с ним спишь.

– Он будет сидеть у меня в кармане. Можно?

– Нет, Златик. Зайчика нельзя, он испачкается.

– Ну почему нет? – вопрошает она пространство с шекспировской страстностью.

– Злата!

Оставляет зайчика, уходит, надувшись. Однако через две минуты возвращается. Лицо невинное.

– Мама! Мама! Можно я надену новую курточку?

Розовую курточку купили Злате на вырост, на следующую зиму, так что ей она пока велика. Она из нее выглядывает, как мышонок из пакета.

– Можно? Ну, пожа-а-алуста! – Злата делает умильные глаза. Но не надо обольщаться. За этой милотой скрывается расчетливый мелкий манипулятор.

– Злата, она тебе большая.

– Ну, ничего, – в голосе бесконечное смирение. Судя по тону, в этом доме ей во всем себе приходится отказывать.

Мы переглядываемся, нам смешно. Я киваю: ладно, пусть. Надо же в чем-то уступать. Это все-таки переговоры.

– Ладно, надень курточку, – разрешает мама со вздохом.

Злата убегает, возвращается уже в куртке. Идет, насупившись:

– Она мне большая! Не пойду в ней гулять! – и начинает плакать. – Некрасиво!

Жена начинает уговаривать: ничего, что большая, она тебе идет, сходи, один раз можно, очень красиво, покажешь девочкам на площадке. Я наблюдаю.

Наконец Злата дает себя уговорить. Вздыхает, словно делает нам одолжение:

– Ну хорошо. Пойду в курточке…

И вдруг вскидывает голову. Безапелляционным тоном:

– Но тогда я возьму зайчика!

Занавес.

У старшей девицы на телефоне есть программа. Записываешь себя на диктофон, а та сразу оформляет это цитатой.

Василиса пришла и сказала:

– Я поняла, что такое «человеческая жизнь».

Вот это откровение, перед вами. Не потеряйте.

В общем, не ту семью назвали Коэльо.

КОГДА МОРЕ ДОСТАЕТ ДО ОБЛАКОВ,

МЫ, ЛЮДИ, НЕ МОЖЕМ ДОСТАТЬ ДО МОРЯ.

МЫ, ЛЮДИ, СЛИШКОМ ЛЮДИ.

ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ДЕЛАТЬ, ДЕЛАЙ.

ЕСЛИ СЧИТАЕШЬ ЭТО НУЖНЫМ, ДЕЛАЙ.

В жизни каждого ребенка наступает момент, когда родители решают, чем он будет увлекаться. Мы выбрали гимнастику. Теперь ждем результатов. Вернее, жена ждет, а я с интересом наблюдаю за процессом.

– Злата, ты хорошо занималась? – спрашиваю я. Жена просит задавать этот вопрос.

Ребенок вздыхает:

– Плохо.

– Почему?

– Я плакала.

– Что, весь урок?!