Борис Хайкин - Беседы о дирижерском ремесле

Одно из самых драгоценных качеств человечества — это память. Память о героическом прошлом и настоящем нашей Родины формирует наше сознание, питает безграничную преданность родной земле, поднимает народ на бессмертные подвиги, позволяет во всем значении оценивать великие завоевания нашей культуры и искусства, гордиться именами ученых и художников, приумноживших славу советского Отечества во всем мире.

Но как сохранить память об артисте, исполнителе, искусство которого живет имеете с ним и вместе с ним уходит? Наш век дал исчерпывающий ответ на этот вопрос. Записи на грампластинки, на магнитные ленты, видеозаписи, радио и телевидение предоставляют миллионам слушателей возможность познакомиться с творчеством артиста, его интерпретацией, пережить большое эстетическое удовлетворение.

Это — главное, но еще не все. Полюбив артиста за его талант, нам хочется узнать, каким путем он пришел к вершинам искусства, кто помогал ему на этом пути, хочется проникнуть в его внутренний мир. И тогда на помощь приходит книга.

Такую книгу оставил после себя замечательнейший советский дирижер, народный артист СССР Борис Эммануилович Хайкин. Блестящий музыкант, представитель старшего поколения советской дирижерской школы, воспитатель большой плеяды своих последователей, Борис Эммануилович обладал еще завидным даром повествователя, рассказчика, писателя. В ряде книг, во многих журналах и газетах по искусству им можете найти его статьи и высказывания, написанные живо и ярко, с глубоким знанием дела и безусловной правдивостью. За несколько лет до кончины он предпринял труд, в котором хотел поведать о радостях и сложностях дирижерского, как он писал, «ремесла». Труд этот, хотя и не совсем окончен, однако настолько значителен, что лег в основу данного сборника наряду с избранными статьями Б. Э. Хайкина, посвященными его учителям и товарищам по работе, вопросам музыкально-сценического искусства, и конечно — дирижерского.

Художник широкого кругозора и неутомимого трудолюбия, Борис Эммануилович обладал поистине неисчислимым репертуаром. Он осуществил около пятидесяти пяти только премьерных постановок — оперных и балетных; практически же вел почти все, что шло в Театре им. К. С. Станиславского, Малеготе, Театре им. С. М. Кирова и Большом театре.

В течение полувека регулярно выступая на симфонической эстраде, особенно в Москве и Ленинграде, Хайкин исполнил и записал множество классических и современных произведений. Исследователю его творчества, а я не сомневаюсь, что таковой обязательно найдется, предстоит увлекательная работа по выявлению и изучению его звучащего наследия, его исполнительских трактовок.

Мне же здесь хочется подчеркнуть чрезвычайно важную черту Бориса Эммануиловича как художника нашей современности, как гражданина и коммуниста. Эта черта — искренний и любовный интерес к советской музыке, как оперной, так и симфонической. «Я придерживаюсь той точки зрения, что театр без постоянной живой связи с современной творческой мыслью существовать не может», — сказал Хайкин в одном из интервью. И он доказывал это всей своей большой исполнительской деятельностью. Начинающий дирижер, обласканный Станиславским, он избирает в качестве второй в своей жизни премьеры — оперу советского композитора В. Дешевова «Лед и сталь», не испугавшись ее драматургической и музыкальной несовершенности. Но особенно энтузиазм Хайкина — как пропагандиста советской оперы развернулся в Ленинградском Малом оперном театре, который он возглавил после С. А. Самосуда, и в Театре оперы и балета им. С. М. Кирова, где он впервые, среди других спектаклей, поставил «Семью Тараса» Д. Кабалевского, «Дуэнью» С. Прокофьева, а также проявил большую энергию и инициативу, показав музыкальной общественности его оперу «Повесть о настоящем человеке». В общей сложности под палочкой Хайкина родилось около двадцати советских оперных и балетных спектаклей.

Я с большим душевным волнением и неизменной благодарностью вспоминаю о нашем с Борисом Эммануиловичем творческом содружестве при постановке моей оперы «Мать» (по повести М. Горького) в Большом театре СССР. Каким теплом, вниманием он одарил меня, сколько дружеских дал советов, и так непринужденно, не настойчиво… И я не мог не оценить его блестящее знание законов сцены, музыкальной драматургии, умение и горячее желание проникнуть в замысел автора. Не менее ценно было и то, что Борис Эммануилович очень тактично, не навязчиво, сумел и режиссера (да еще такого, как Н. Охлопков) привести к сценическим решениям, необходимым для наиболее рельефного выявления музыкальных образов. И все это делалось очень мягко, с обезоруживающим юмором и находчивостью, с умением создать поистине дружную творческую атмосферу, что, быть может, не так легко в столь огромном коллективе, как Большой театр.

Многие наши композиторы обязаны Хайкину радостью творческих переживаний, когда он интерпретировал их симфонические произведения. Он был одним из первых исполнителей в Москве Седьмой симфонии Д. Шостаковича, заслужив сердечную благодарность композитора. Дирижер впервые представил слушателям Вторую симфонию А. Хачатуряна, и затем надолго остался его творческим соратником.

Я лично также обязан Борису Эммануиловичу, усердно пропагандировавшему ряд моих произведений, в том числе Первую и Вторую симфонию. Его отношение к моей музыке, радушие и искренняя заинтересованность принесли мне много незабываемых минут творческого удовлетворения. Более того, я даже в какой-то мере обязан ему своей… жизнью! В 1937 году Хайкин с оркестром Большого театра записывал на пластинки мою Первую симфонию. Я, конечно, при этом присутствовал. Исполнение было захватывающее. В финале же Борис Эммануилович так рельефно выделил тему, проходящую в увеличении у тромбонов, что я невольно встал со своего стула и шагнул вперед, чтобы посмотреть, кто это так хорошо играет (тромбонистом оказался Штейман), как вдруг на то место, где я только что сидел, низвергся огромный кусок потолка, от которого мне, конечно, было бы несдобровать… Все очень испугались за меня, но оптимизм Бориса Эммануиловича быстро восстановил душевное равновесие присутствующих, и мы весело пошли праздновать мое «второе рождение»…

Да, Борис Эммануилович обладал замечательным талантом большого музыканта-дирижера. Но я бы сказал, что присущий ему неистощимый оптимизм и юмор, мягкий такт (при абсолютной нелицеприятности) и душевная теплота, высокая интеллигентность— это тоже талант, талант ЧЕЛОВЕЧНОСТИ. И эти черты, дополняющие личность выдающегося художника, живо отражаются в его книге, которая — я уверен — будет с интересом прочтена многими музыкантами и любителями театра и музыки.