Елена Штакеншнейдер - Дневник и записки (1854–1886)

Об этой Маше Бушен, несомненно, говорит Микулич, не называя ее фамилии: «Очень красивая молодая женщина… Приятельница Елены Андреевны, Марья Николаевна Б., очень одаренная личность. Она прелестно рисует, пишет, декламирует, играет на сцене; при этом хороша как ангел и несчастлива в семейной жизни» (В. Микулич, «Встречи с писателями», 1929, стр. 140). «Пророка» Пушкина и его же «Медведицу» читал Достоевский и на Пушкинских торжествах в Москве вечером 8 июня. В Петербурге читал он «Пророка» на вечере в пользу Литературного Фонда, состоявшемся вскоре после «вторника» у Штакеншнейдеров, а именно 19 октября, и вторично на повторном вечере 26 октября.

Очевидно, пушкинские «Подражание Данту» и из Беньяна «Странник» («Однажды, странствуя среди долины дикой»).

Книга Н. Я. Данилевского «Дарвинизм» вышла в свет в 1885 году (т. I, в двух частях).

Сестра Е. А. Штакеншнейдер.

Ср. В. Микулич «Встречи с писателями», 1929, стр. 146, где говорится о чтении у Штакеншнейдеров того же произведения той же чтицей.

Штакеншнейдер не только забыла заглавие этой, по ее мнению, «хорошенькой вещи» Случевского, но и указывает неточно, о ком в ней идет речь: не «поп» и не «бедный», а дьячок, живущий в чистом, опрятном домике и довольный своей судьбой; сын его сделался не «архимандритом», а «иеромонахом». Такая рассеянность тем более странна, что стихотворение и носит заглавие «Дьячок» («Над Двиной, рекой великой», Сочинения К. Случевского, 1893, т. II, стр 81–82).

Невестка Е. А. Штакеншнейдер.

Несколько раз в своем дневнике возвращается Штакеншнейдер к этому вечеру 1861 года, поразившему ее недостаточным, по ее мнению, вниманием публики к Достоевскому.

После смерти жены своей Марии Александровны Александр II женился на кн. Юрьевской (Долгоруковой).

Дмитрий Андреевич Лизогуб (1848–1879), из богатых помещиков Черниговской губернии, все свои средства отдавший на нужды революции (см. Степняк-Кравчинский, «Подпольная Россия», а также «Воспоминания Е. Хирьяковой», «Звенья», стр. 482–499).

Речь идет о процессе шестнадцати народовольцев в Петербургском военно-окружном суде, происходившем с 25 по 31 октября 1880 года (см. «Процесс шестнадцати террористов», под ред. Бурцева, 1906).

Григорий Давыдович Гольденберг (1855–1880), деятель «Народной Воли», участвовал в террористических покушениях на Александр III. Был арестован в 1879 году и выдал многих из товарищей, но муки совести после предательства довели его до самоубийства в Петропавловской крепости.

Лизогуб был повешен 8 августа 1879 г. в Одессе, где в это время генерал-губернатором и командующим войсками округу был Тотлебен, проявивший необычайную свирепость в подавлении революционного движения. Смертный приговор над Лизогубом поразил всех своей неожиданностью.

Этот спектакль был у Штакеншнейдеров годом раньше (в зиму 1879–1880 г.) и описан у В. Микулич («Встречи с писателями», 1929, стр. 144–148).

В письмах Федора Михайловича к жене есть ряд упоминаний об Анне Николаевне Энгельгардт; например, в первом письме по приезде в Москву на Пушкинские торжества Достоевский указывает, что в Чудове простился с А. Н. Энгельгардт и при этом они «задушевно облобызались» (см. Письма Достоевского к жене», 1926, стр. 278).

В письме Страхова Льву Толстому от 2 ноября 1880 г. читаем: «Видел я Достоевского и передал ему вашу похвалу и любовь. Он очень был обрадован, и я должен был оставить ему листок из вашего письма, заключающий такие дорогие слова. Немножко его задело ваше непочтение к Пушкину, которое тут же выражено («лучше всей нашей литературы, включая Пушкина»), «Как, включая?» — спросил он. Я сказал, что вы и прежде были, а теперь особенно стали большим вольнодумцем» (Толстовский Музей, т. II, переписка Л. Толстого с Н. Страховым, Спб. 1914, стр. 259).

Маков, Лев Саввич, член Государственного Совета, бывший до Лорис-Меликова министром внутренних дел, а потом почты, телеграфа и духовных дел, в конце февраля 1883 года кончил самоубийством в связи с растратами в подведомственных ему учреждениях. В качестве министра внутренних дел ознаменовал свое управление введением института урядников и обращением к обществу о содействии для борьбы с революционным движением. Надежда Киреева, первая его жена, была подругой молодости Е. А. Штакеншнейдер (см. дневник 1885 года, 9 марта).

Неотесанный медведь.

Наденька была незаконная дочь своих родителей и потому быта нелюбима своей родной матерью, отчасти оттого же нелюбима и свекровью. В начале 30-х годов блистала в петербургской немецкой сцене, но блистала не талантом, а красотой, актриса — не вспомню ее имени. За ней, конечно, ухаживали, и одному молодому человеку, а именно Александру Дмитриевичу Кирееву, посчастливилось, вернее, впрочем, сказать, понесчастливилось стать к ней в более близкие отношения. Она сделалась матерью, потребовала от него женитьбы. Он уклонился. Тогда она взяла свою трехмесячную дочь, — то была бедная Наденька, — и пошла с ней к Зимнему дворцу, к государеву подъезду.

Государем был тогда Николай Павлович. Когда он вышел садиться в сани, она бросилась к его ногам и рассказала ему все, прося защиты. Государь приказал Кирееву жениться на ней. Киреев повиновался, конечно, и немецкая актриса стала русской барыней Надеждой Александровной Киреевой. Все прошлое было моментально похерено. Сцена, немецкая обстановка, родня, немецкий язык и ребенок — все скрылось и исчезло с лица земли. Дом был поставлен на барскую ногу. Толпа дворовых, но при этом порядок немецкий; везде чистота, роскошно, прилично, главное прилично. Пошли дети, а через несколько лег появилась в доме девочка, воспитанница, Наденька. Она была, конечно, старше остальных детей, и, когда она подросла, ее отдали в пансион и ни по праздникам, ни на каникулы, никогда не брали домой. Потом стали брать. Затем прошлое забылось, никто не вспоминал, не спрашивав, все привыкли. Наденька была Наденька Киреева, старшая дочь. Но мать ее все-таки не любила. Она была очень злая, эта мать с лицом ангела — настоящего ангела, я хорошо помню ее. Мужа своего дотиранила она до того, что, по приказанию докторов, его пришлось увезти в деревню, и там он умер на руках у Наденьки. Крепостных своих она истязала, за что и судилась не раз и, наконец, — но это уже в последнее время, в 60-х годах, — она была убита на большой дороге кучером своим.

Дети сестры Е. А. Штакеншнейдер, Ольги Эйснер.