Андрей Мусалов - Зеленые погоны Афганистана

Когда мы высаживали первую волну десанта, я приметил местонахождение того ДШК. Молотил он по нам здорово. Высадив вторую волну десанта, я решил подавить его. Снизился до минимума, ушел в мертвую зону, а затем резко, набрав за счет снижения скорости высоту, внезапно выскочил прямо над позицией пулемета. Борттехник огнем из носового пулемета разогнал расчет ДШК. Басмачей как ветром сдуло! Вижу — пулемет бесхозный, прямо подо мной. Кричу механику:

— Забирай пулемет!

Он спрыгнул вниз, снял ствол со станка, забросил в грузовую кабину и мы были таковы. Позже высадили десант на эту позицию. Нашли там множество боеприпасов. И станок от того ДШК тоже забрали. Это был первый такой случай «похищения» средства ПВО. Пример оказался заразительным и почти все пилоты нашего полка стали охотиться за ДШК.

До конца войны мне летать не пришлось, поскольку в 1985 году меня перевели на Камчатку. За годы службы в Душанбинском авиаполку я был отмечен орденами Ленина и Красного Знамени. Но главное, за все время пребывания на войне моя машина не получила ни одной пробоины. Чем и горжусь.

В октябре 1983 года меня перевели в Душанбе, где я служил под командованием полковника Вячеслава Сухова. Чем отличалась служба в боевом полку от службы в других летных частях? Отношением к выполнению задания, подготовкой техники и, я бы даже сказал, особыми взаимоотношениями в экипаже. В Душанбе изменилось все — служба, ценности и приоритеты, быт и даже семейная жизнь. Время как будто спрессовалось. И каждый час, каждая минута подчинялись главному, единственному предназначению нашего там пребывания.

Никто не повторял приказов. Некогда было раздумывать, тренироваться, постепенно исправляя свои ошибки. На войне цена ошибки — жизнь. Обучение навыкам боевого летного мастерства проходило у меня не в процессе перевозки грузов, а в ходе операции, под обстрелом противника.

Первая же командировка в декабре 1983 года, в ходе которой Николай Мизин знакомил меня с районом боевых действий, вылилась в десантирование в районе населенного пункта Мармоль под сильнейшим огнем противника. Война крестила сразу.

Летчик 1-го класса майор Анатолий Башилов

В первом же полете через линию границы машина получила боевые отметины.

Вечером Мизин сказал:

— Так, все, Башилов, хватит мне с тобой по воздуху кататься. — А другие участки и площадки будем облетывать?

— Я занят на руководстве.

— Задание предстоит совсем по другому маршруту!

— Ты не один летишь.

— Но ведь операция не закончилась, да и площадки завтра другие, намного выше.

— Все твои действия профессиональны и разумны, я тебе ни в чем не помогал и ни разу не подсказывал. Замечаний к тебе нет, продолжай в том же духе.

— Ноу меня же допусков нет никаких, — попытался я подстраховаться.

— Заполнишь летную книжку, я все подпишу.

Разговор был окончен и обсуждению не подлежал.

Но, может быть, именно это и помогло мне буквально через пару дней при самостоятельном вылете на десантирование в том же районе выйти из боя без потерь. В экипаже летчиком-штурманом был штурман полка Сергей Гусев, а бортовым техником — Стальбек Асакеев. Оба через блистер вели огонь из автомата и пулемета, пока я, высадив десант, уводил боевую машину, пятясь вниз по склону.

В мае 1984 года при проведении боевой операции я высадил десант в Куфабском ущелье. И вдруг в эфире пронеслось сообщение о том, что один экипаж попал в беду. Следом молниеносно поступила команда идти на выручку. Я бросил машину в ущелье и тут же заметил упавший вертолет. При подходе к площадке десантирования в районе горы Шипун была поражена огнем противника машина Николая Керукова из Марыйского полка. Товарищей удалось спасти. Это был мой первый — контрольный — полет на высокогорную площадку.

В 2001 году Николай Керуков гостил у меня и вспомнил ту операцию:

— Да, Анатолий, и как это ты вовремя рядом оказался?

— Видать, очередь подошла.

— Наверное, все же есть кто-то наверху?

— На войне без этого не бывает…

Вообще, момент высадки десанта на высокогорье — один из самых опасных этапов операции. В это время вертолет — неподвижная мишень. Именно так мы теряли большинство боевых товарищей.

7 мая 1984 года я вылетел ведущим группы в район населенного пункта Рустак. На борту помимо экипажа находились местный житель в качестве наводчика и офицер СВР. Мы должны были обнаружить с воздуха и уничтожить крупное бандформирование, имеющее при себе солидное количество оружия и боеприпасов.

Выполняя поиск цели на небольшой высоте, экипаж точно установил местоположение и обозначил ракетным ударом позиции бандитов. Но противник тоже не дремал: бортовой техник Сергей Репяков получил легкое ранение, летчик-штурман Павел Судаков — ранение средней тяжести, а офицер СВР и афганец — тяжелые ранения. Температура наружного воздуха к тому времени уже преодолела отметку +30, а термометр в кабине показывал около +60. Поэтому мы были в сандалиях на босу ногу, в комбинезонах с «голым торсом», бронежилетах и защитных шлемах (я всю войну, независимо от маршрута и характера поставленной задачи, пролетал в шлеме ЗШ-ЗБ). Вражеские снаряды пробили броню кабины экипажа, повалил дым, скрывший от меня не только приборную доску, но и собственную руку на ручке управления. Бросив машину влево в ущелье со скольжением и открыв оба блистера, ее удалось освободить от дымовой завесы.

Репяков смог вынести тяжелораненых в грузовую кабину и оказать им первую помощь. Крови было столько, что при большом крене она перетекала через сандалии. Мне удалось вывести вертолет из-под обстрела и определить состояние поврежденной машины. После нанесения ракетно-бомбового удара группой вертолетов «Ми-24» в их сопровождении мы благополучно вернулись на аэродром Московский.

При проведении боевых операций летом 1985 года из Шуроабада командир авиагруппы Владимир Мусаев поставил задачу на десантирование с подбором площадки в районе пунктов Даргак и Бунибад. Мне выпало лететь ведущим в первой группе, площадка досталась на десантирование «с одного колеса».

Все офицеры десантировались в одинаковой полевой форме и без знаков различия. Но один из них не пожелал выходить, а захотел облететь другие площадки. На что я предложил бортовому технику расстрелять невыполняющего боевой приказ. Услышав это, возмутитель спокойствия быстро покинул машину.

Вечером меня вызвали в палатку к командиру авиагруппы, где находился прикомандированный Михаил Калинин.

— Вы знаете, кого десантировали под угрозой расстрела? — спросил Калинин.