Андрей Мусалов - Зеленые погоны Афганистана

Затем мне предстояло вернуться в небо. Это оказалось не просто. Пуля задела бедренную кость, пришлось проводить операцию, чтобы ее извлечь. Но рана долго не заживала, врачи долго не могли понять — почему. Затем установили причину — пулю во время операции вытащили, а вот рубашка от нее так и осталась в ноге. Из-за этого на врачебной комиссии меня не хотели допускать до летной работы. Но я упросил врачей отпустить меня в небо.

Мне помог Рохлов Николай Алексеевич, тогдашний начальник авиации пограничных войск. Когда-то он был моим первым командиром полка. Благодаря его поддержке мне разрешили летать, перевели в Воркуту. Там я служил до выхода в запас. Диксон, Нарьян-Мар, остров Средний, Земля Франца Иосифа — мне удалось побывать в самых необычных и далеких местах Заполярья. Но я пристально следил за ситуацией на границе с Афганистаном, переживая за моих сослуживцев.

Гораздо позже — в 2002–2003 мне посчастливилось работать в Кабуле по линии ООН — программы продовольственной помощи. Я побывал в тех местах, где когда-то воевал: Талукан, Янги-Кала, Ходжагар. На машине проезжал через перевал Са-ланг, добрался до Кундуза, Кабула и Баграма. Там сейчас коалиционные силы, и война вновь продолжается.

Афганистан стал для меня и моих боевых товарищей непростым испытанием. Мы были из разных частей Советского Союза. У всех нас была одна страна и одна граница. Воюя в Афгане, мы знали, что защищаем эту общую родину и нашу границу. Надеюсь, что для современных пограничников, охраняющих общую границу СНГ, наш жизненный опыт пригодится и, может быть, даже послужит примером. Если бы мне предложили прожить мою жизнь заново, я бы ни на йоту не согласился бы изменить ее.

В 1985 году в воркутинскую часть, где я тогда проходил службу, пришел приказ о формировании экипажа для откомандирования в Душанбе. Тех, кто был направлен в Душанбинский полк в качестве прикомандированных, называли «наемниками». Обычно такие командировки длились по сорок суток. Мне довелось стать «наемником» по собственной инициативе.

Когда пришел приказ, я был в тот момент командировке, работал на обеспечении застав, но мои друзья-сослуживцы знали о моем желании снова побывать в Таджикистане и поспешили сообщить о формировании экипажа. Едва вернулся домой, как зазвонил телефон. Несмотря на полагавшийся после командировки отгул, я как был в «гражданке» поспешил в полк. Надо сказать, тогда очень строго относились к ношению формы — на территории части можно было появляться только в военном платье. Чтобы меня не отчитывали за подобное нарушение, я с ходу отправился к командиру полка — полковнику Васильеву. Тот очень удивился моей просьбе. «Ты же только недавно был там», — сказал он. На руку мне сыграло то, что командиром откомандированного экипажа был назначен майор Аникин. Он заявил, что с собой возьмет только добровольцев. Так я попал в экипаж.

За это время в Афганистане многое изменилось. Американцы научили душманов воевать. Они знали, как отвечать. На этот раз в основном наш экипаж работал в районе Пянджа и Термеза. В эту командировку мы работали в районе Ташкургана и Мазари-Шарифа. Особенно непростой оказалась операция под Ташкурганом. Примечательно, в Алма-Ате гражданский аэропорт работал на той же частоте, что и мы — 102.0. Так вот во время Ташкурганской операции диспетчеры алма-атинского аэропорта жаловались, что не могут завести аэропорт на посадку, поскольку эфир был полностью забит переговорами наших экипажей.

Борттехник Ми-8 капитан Вячеслав Зиновьев (справа)

В ходе операции мы высаживали десант в одном из ущелий. Это ущелье шло из глубины Афганистана в направлении Таш-кургана. Летели как всегда парой. Первым бортом командовал Аникин, а вторым — Сергей Прокопенко. После высадки десанта наш вертолет успешно поднялся в воздух, а борт Прокопенко упал на площадку приземления. Я это увидел и доложил командиру. Мы развернулись и пошли на помощь.

Вертолет 23-го авиаполка, сбитый в районе Ташкургана

Только выскочили из вертолета, как площадку начали сильно обстреливать душманы. Бежим, вокруг стрельба, разрывы. Навстречу нам десантники-пограничники. Кричат — убирайтесь отсюда! Мы их «послали», и скорее к сбитому борту. Экипажа Прокопенко на борту уже не было, едва машина упала, они выскочили наружу. Я этого не знал, и в азарте заскочил в вертолет. Тут выяснилось, что у вертолета все еще работали двигатели, в любую секунду все могло вспыхнуть. Решение пришло за секунды, я забежал в пилотскую кабину и перекрыл топливные краны. Двигатели остановились. Затем мы подобрали экипаж и благополучно взлетели.

Следующая командировка в Душанбе мне выпала в июне 1986 года. Командиром Воркутинского полка тогда был полковник Владимир Платошин. Я знал его еще капитаном, мы вместе летали в начале восьмидесятых. Командиром экипажа был назначен капитан Валерий Коваленко. В состав этого экипажа я попал неожиданно — борттехником должен был стать другой офицер.

Накануне нашего отъезда в Афганистане был сбит воркутинский экипаж — Валеры Рускевича. Рускевич уже воевал до этого в Афгане. Валера хвалился тем, что с «боевых» он не привез ни одной дырки. Как накаркал! Во время операции в Мармоле вертолет Рускевича сгорел с экипажем. Это была очень трудная операция. Для ее реализации была создана крупная объединенная группировка из машин Душанбинского и Марыйского полка. Работали с Термеза. Уже с утра было сбито два борта, после полудня еще один.

Среди сбитых оказалась и машина Рускевича. В тот день он выполнил ракетный удар по противнику в районе зоны высадки. Когда он уже возвращался, в эфире прошла информация, что на площадке десантирования есть раненый. Рускевич принял решение его подобрать. При заходе на площадку в машину попали один раз, однако экипаж не отвернул. После второго попадания вертолет загорелся. В тот момент Сергей Быков, командир другого борта, вышел на связь с Рускевичем и сказал: «Валера, ты горишь!» Тот ответил: «Вижу!» на этом связь прервалась. Машина Рускевича так и не дотянула до площадки — перегорели тяги. Тяги из дюралюминия горят быстро! Пылающий вертолет рухнул глубоко в ущелье. Позже тела погибших вертолетчиков с трудом вытаскивали наши десантники, чтобы похоронить как положено. Похоронили Валеру в Ташкенте.

Все мы очень переживали. Я был лично знаком с Валерой. Борттехник, который должен был лететь на смену погибшему экипажу, за два дня до вылета в Ашхабад не вышел на службу. Его нашел командирский водитель в совершенно невменяемом состоянии. Офицер прятался на чердаке и трясся от ужаса. Платошин вызвал меня и предложил занять вакантное место. Я ответил — полечу с удовольствием! Так я снова оказался на афганской войне.