Михаил Шервуд - Байки

А потом Витька сказал Хмырю, что тот легко отделался и что при повторе просто покалечат. Вовка подтвердил. Ну и стало ясно, что Витька на Надийку подсел. Всё, труба – дело и полный каюк.

Витька с Надийкой довстречались, как и положено, до определённого результата, а тут братьев по-быстрому на срочную службу. Как-то так очень быстро произошло, дня за два. Раз – нету их.

Они приняли присягу и оба попали в полковую школу, через 9 месяцев стали младшими сержантами в одной роте. А дальше их пути разошлись, настолько разными людьми они оказались.

Когда Витькин сын родился, Витька попросился съездить, как положено. Не пустили, раз он по документам холостой. Так летом она приехала с пацанёнком, Витька подал рапорт с просьбой о женитьбе. И она ещё два раза летом приезжала и по возвращении рассказывала, что и как.

Оказалось, Вовка так вошёл во вкус службы, что на третьем году стал старшиной, а Витька так сержантом и пошёл на дембель. Командир полка предложил Вовке идти в военное училище. Мол, в отличие от брата, ты врождённый командир и всё такое, а что тебе на гражданке? Вовка и подал рапорт.

Уже потом мне рассказал Витька, что Вовка училище окончил первым по списку, с правом выбора места службы, и попросился на самый северный Север. А отслуживши там с отличием, попросился в Академию и ему не отказали. “Перспективный офицер, - сказал Витька с ухмылкой, - надо же, кто бы подумал.” Вовка уже заканчивал Академию в Ленинграде, Витька дал адрес.

Я пришёл в общежитие на Лебедева, дежурный офицер сказал: “А, капитан Васильев, пижончик, знаем-знаем.” Вовка и на самом деле в полевой форме выглядел пижоном. Непонятно, как это можно, но у него получилось.

Как-то неловко было называть капитана Вовкой, тем боле такого пижонистого. Я же служил на должностях солдатско – сержантских, капитан для меня большая шишка. Потом привык. Несколько раз встречались, гуляли, сиживали в кафешках. Вовка оказался интересным человеком. Наверняка он и раньше был таким, только тогда не туда смотрел, что ли. Как-то я спросил, не решён ли давний вопрос о старшинстве. Вовка даже рассмеялся: “А чего решать, и так ясно, что я. Почему? Я практически уже майор. В мои годы, без войны. Если попрошусь “помочь братьям”, вернусь не меньше чем подполковником. А Витька за три года - три лычки. Куда ему в старшие! Ну и Надийка ездит на нём. Ай!” Махнул рукой. “Знаешь, сначала обидно было, почему не я, такая девица и - фиг те. Но понял. У девок нюх, они ищут, на ком бы поездить, а на мне не поездишь. Так-то у меня присмотрена одна, после выпуска охомутаюсь. И ездить на мне она не будет.”

Я проводил его в Пулково после выпуска. Его и стоящую рядом довольно симпатичную особу. Куда? К месту дальнейшего прохождения службы.

Последний раз я слышал о нём давно, он был тогда полковником. Полканом, сказал Витька. ”Надо же,- сказал Витька, - никогда не думал, что мой брат в полканы выйдет. А то и генералом станет, его Лизавета уже портки с лампасами прикупила.” И я не мог удержаться: “Всё же, кто из вас старший, наконец?” – “Ай, - засмеялся Витька, - да не один ли хрен! Детство всё это. Пусть тешится.”

Конечно, Витька не мог быть старшим, старшим (старшей) у них была Надийка. Она оформилась в уверенную в себе и своей внешности хозяйку дома с мужем и детьми. Если говорить словами Вовки, она на Витьке ездила, да. Но, как бы это сказать, Витьке было комфортно. А думать о старшинстве было просто ни к чему. По-моему, так.

Когда колотишь ломиком промёрзлую аж до самой Америки землю, шарф вылезает из воротника телогрейки и лезет в нос. С топором - то же самое. Самое лучшее – это когда свитер с высоким воротником, особенно на пуговицах если, так где его взять. А когда сварщиком стал, на высоте работал, та же история: горит он от искр. Конечно, шея не голая, но это не шарф. Потому, конечно, привыкаешь без него, куда деваться – то. Да и в солдатской жизни шарфы не предусмотрены Уставом. Так вот и после дембеля расхаживал с “голой шеей” – и ничего такого. В институт поступил без шарфа, учился без него, всё было нормально. Для меня нормально. Некоторые: ах, как ты ходишь без шарфа, ах, простудишься, заболеешь. Да идите вы все далеко и прямо, я же не спрашиваю, почему вы кутаетесь так, что дышать нельзя. Не приставайте. И перестали.

А тут Светик. Та-ка-ая девочка шикарная села рядом. Сама села, не звал. Я не думал ничего такого, не по себе сук рубить не собирался. Конечно, я не думал и соблюдать пост, только она не для меня. Просто приятно, когда такая сидит рядом. И туда же: почему без шарфа, холодно же. Не то чтобы вёл себя хамски в отношении остальных, но как – то не хотелось отвечать, как остальным. Привык, говорю, в Сибири, в армии, на стройке. И вообще, меня это устраивает. А её, как оказалось, не устраивает. К моему сожалению, потому что мне не по душе, если кто в мои дела лезет.

До Чернышевской ехали вместе, а дальше - я один. Проводи, говорит, у меня сегодня сумки тяжёлые. Как раз пятница была, можно отоспаться в субботу, ну и не торопясь пошлёпали по Салтыкова – Щедрина. Поднялись к квартире, хотел отдать сумки, она говорит: “А почему ты всё – таки без шарфа ходишь? Холодно ведь, неужели не чувствуешь?” Положила горячие пальцы мне на шею, я аж завибрировал.

По – хорошему если, так надо было сбежать, а я струсил, если по правде. Как же можно, если такая… Ну и зря. Потому что когда к таким, как я, подходят такие, как она, ничем приличным это не кончается. Вот. Но я же говорю, надо было сбежать. Короче, она говорит, что родители сегодня свалили на выходные, так зайди погреться, а то ты дрожишь, замёрз же.

Конечно, я страшно загордился. Ну как же, смотрите все, какая девушка шикарная со мной, это моя девушка, завидуйте. С трудом с учёбой справлялся, не до того было.

Так вот, у меня день рождения, она дарит мне мохеровый шарф. Весь такой разноцветный, толстый и пушистый. Красивый такой, только что с ним делать, не пойму. Во – первых, очень жарко, во – вторых, как будто бюст образовался, грудь торчит просто по – женски. Шея зафиксирована, голову не повернуть. Пальто не застегнуть, такое ощущение, сейчас патруль подвалит на предмет нарушения формы одежды. Ну нафига козе баян! Пришлось носить его в сумке с лекциями и на шею его только на эскалаторе.

Как – то притёрся этот шарф, сессия пошла, не до шарфа. Только её сбросил, получаю вызов на междугородные переговоры, какая-то Ак – Су. В жизни не слышал, хотя

что – то такое померещилось. А это Дуйсенбай, армейский кореш, оказалось, на каникулах дома. Что – то он говорил такое, помнится, вот отсюда и померещилось. Обрадовался страшно. “Здорово, Дуся, - говорю, - как торчишь в Ак – Се своей?” - “Я, - говорит, - сколько тебе говорил…” А мне смешно, так рад его голосу, слов нет. Стою и ржу. И хорошо, что служба кончилась, только жаль, что друзья поразбежались по своим домам. “Прекрати ржать, - говорит, - времени мало. Отец приезжает в Ленинград на несколько дней. Пустишь переночевать?” – “Да ты совсем офигел, что ли?” - спрашиваю. Он cмеётся: “ Ладно, пиши, поезд номер…, вагон номер…"