Артём Драбкин - Самоходчики

В 1941 году я закончил 10 классов харьковской средней школы № 44 и хотел поступать в Харьковский Автодорожный институт, но в мае месяце меня призвали в армию по спецнабору.

По примеру старшего брата Вам не хотелось стать профессиональным военным?

Я очень любил автотехнику, сам водил машину и мотоцикл, разбирался в моторах. Меня очень увлекало автодело. Во дворе нашего дома находился гараж Осоавиахима. Там-то пожилой механик-немец, Иосиф Карлович, учил меня вождению. «Платой за урок» обычно была пачка папирос. Иосиф Карлович сажал меня за руль, садился рядом в кабине, с монтировкой в руках. В начале первого урока, показал на лежащую на сиденье монтировку и сказал — «Посмотри сюда. А теперь, смотрим на дорогу. Поехали!».

Что до моей военной карьеры и, вообще, отношения к армии. Физически я был готов к армейской службе, считался хорошим спортсменом, играл в волейбол, занимался легкой атлетикой в обществе «Динамо» и, как было положено, сдал нормы на значок ГТО.

Курсант. 1941.

Мое поколение в идеологическом плане было подготовлено великолепно. В большинстве своём мы были пламенными патриотами, готовыми выполнить любой приказ Советской Родины. Когда меня вызвали в военкомат и объявили, что с сегодняшнего дня я призван в армию и после окончания школы буду зачислен на учебу в авиаучилище, то я чувствовал гордость от оказанного мне доверия. Из нашего класса в этот спецнабор зачислили еще двоих ребят. В Харькове тогда было несколько военных учебных заведений: Бронетанковое имени Сталина, Школа червонных старшин, училище связи, училище тыла, артиллерийское училище, военно-политическое училище, командирская пограншкола, военно-медицинское училище, пехотная школа, два авиационных училища. Поэтому, немало харьковских ребят, поступая в эти училища, сознательно выбирали для себя профессию военного и становились кадровыми командирами РККА.

Как Вы узнали о начале войны?

22 июня, в десять часов утра, на стадионе «Динамо» должны были состояться отборочные соревнования на первенство республики по легкой атлетике. Тренеры велели прибыть пораньше. Когда я проснулся отца дома уже не было, его срочно вызвали в больницу. Пришел на стадион, но соревнования почему-то не начинались. Потом их и вовсе отменили, а нас отпустили по домам. Рядом со стадионом, на Белгородском шоссе, проходило первенство Украины по велоспорту. Мы пошли и именно там услышали речь Молотова. Дома, на мое «шапкозакидательское выступление», отец только сказал — «Это немцы, сынок… И война будет долгой»…

Харьков бомбили в первый день войны?

Нет. Авианалеты начались в июле и бомбили, в основном, пригородную станцию Основа — крупный железнодорожный узел.

В какое авиаучилище Вас зачислили?

В Роганское штурманское авиационное училище. Незадолго до войны, во время «реформ наркома Тимошенко», училище переименовали в Харьковскую военную авиашколу стрелков-бомбардиров (ХВАШСБ). После финской войны штурманов из него выпускали не в лейтенантском, а в сержантском звании, как стрелков-бомбардиров. В первые дни июля сорок первого года я надел курсантскую форму и был зачислен в 4-ю учебную эскадрилью, которой командовал капитан Солдатенко.

Наша ХВАШСБ считалась одной из лучших авиашкол в РККА по материальной базе, учебному оборудованию, подбору преподавательского и летного состава.

Вместе со мной в авиашколу попали мои близкие друзья: Лазарь Шлях, Лев Двосин, Володя Бобков. Наш спецнабор состоял из комсомольцев, (выпускников средних школ и частично студентов 1-х курсов), прошедших по состоянию здоровью для службы в летном составе ВВС. Ребят набрали, в основном, из Харькова и так получилось, что почти половину курсантов составляли евреи. Мы прошли начальную подготовку и приступили к учебе по программе подготовки штурманов на самолеты СБ и ДБ-3Ф.

Осенью сорок первого года Харьков стал прифронтовым городом, и, судя по воспоминаниям бывших курсантов ХВПУ А.Зубкова и М.Кракова, курсантские сводные батальоны были брошены на передовую. Курсантов-летчиков также привлекли к обороне рубежей под Харьковом?

Курсантов-летчиков с учебы не снимали. Наше участие в обороне города было довольно символическим: на крыши домов ставили авиационные ШВАКи ШКАСы, формировали расчеты из курсантов. Во время налетов бомбардировочной авиации на город, мы стреляли (по немецким самолетам) «в белый свет, как в копеечку».

А вот наши инструктора, опытные летчики, принимали активное участие в воздушных боях и в бомбежках немецких тылов. Хорошо запомнился эпизод, когда наш начальник авиашколы, герой войны в Испании, полковник Белоконь, вместе со своим заместителем по летной подготовке майором Белецким на двух истребителях «чайках» принудили немецкий «хеншель» к посадке на наш аэродром. Из самолета вытащили немецкого летчика. У него на мундире висели два Железных креста. Все сбежались посмотреть на этого аса. Пленного привели к Белоконю и тот, через переводчика, спросил немца — за что получены ордена. Летчик ткнул пальцем — «Этот за Испанию, а этот за Францию». Тогда Белоконь распахнул свой кожаный реглан и, показывая на свои три ордена, сказал: «А это у меня за Испанию!»

Приказ об эвакуации авиашколы на восток поступил в октябре 1941 года, а в ноябре мы уже продолжили занятия, дислоцируясь в урочище Бадальск под Красноярском. В конце года состоялся выпуск старшего курса и ребята, поступившие в училище на год раньше нас, отправились по фронтам.

В Сибири условия подготовки изменились к худшему?

Нет, все было по-прежнему, на приличном уровне, хотя…Условия бытовые, да и питание в Красноярске были похуже, чем в Харькове ведь шла война. Но командованием авиашколы делалось все, чтобы учебный процесс шел нормально. Полностью отрабатывалась теоретическая программа, продолжались учебные полеты. У нас были замечательные инструкторы, хорошие опытные пилоты, которые учили нас, как надо бомбить не «по науке», а «по прицелу», то есть «по зрительному ориентиру». В учебных полетах мы прокладывали маршрут до подхода к цели, задавали курс пилоту, проводили ориентирование.

Определившись с целью, выходили на цель и проводили сброс бомб. Для отработки штурманских и летных навыков у нас были тренажеры «Батчлер». Ты сидишь в кабине, где все приборы идентичны приборам ДБ-3Ф, и как будто летишь на высоте 1500 метров. Под тобой прокручивается полотно с изображением рельефа и создается полное впечатление, что ты действительно в воздухе. На таких тренажерах мы занимались полетными задачами. Тренировочные полеты проводились постоянно и хорошо запомнилось, как в феврале мне с инструктором пришлось экстренно садиться на лед Енисея. Наш Р-5 попал в снежный заряд. Все курсанты выполнили по два обязательных парашютных прыжка с ТБ-3.