Алекс Гилберт - Я – приемный сын

2017 год только начинался, но я хотел сделать так, чтобы он оказался незабываемым. Для этого я составил список целей, на которых следовало сосредоточиться. Среди них была и поездка в Россию, в архангельский Дом ребенка. Мне давно хотелось это сделать. Но осуществить эту поездку следовало так, чтобы она пошла на пользу нашему делу. Нужно было все правильно распланировать. Приют, в котором я начал свою жизнь, находился очень далеко, поэтому был необходим скрупулезно разработанный план, а его не составить за один вечер.

Я забыл упомянуть об истории Наташи, опубликованной в конце минувшего года. Вскоре после парламентских слушаний я получил возможность рассказать в национальных новостях о том, как I'm Adopted помог ей отыскать родственников в России. Появление в эфире репортажа об истории Наташи и ее поисках вызвало поток новых биографий приемных детей – что, по-моему, было очень кстати. У меня все вошло в рутинную колею, и я взялся за разработку новых идей. И тогда, и сегодня я постоянно работаю над ростом популярности своего проекта и никогда не откажусь от этой цели.

В том же феврале я навестил живущих на Южном острове бабушку и дедушку. Дед отмечал свой девяностый день рождения. Он признался, что не рассчитывал дожить до такого возраста, и много шутил на эту тему. Собралась вся наша семья, дед восседал на веранде в своем любимом кресле. Здесь нужно упомянуть историю моих дедушки и бабушки – она просто очаровательна! Они познакомились в юности и прожили в браке больше шестидесяти лет. Дедушка Колин был фермером, всю жизнь провел на ферме и продолжал бывать там, даже когда ему перевалило за девяносто. В его день рождения я сидел рядом с ним и бабушкой, и мы болтали об их жизни. Этими единственными в своем роде воспоминаниями не смог бы поделиться никто другой. Я и представить не мог, что это была наша последняя встреча с дедом. Увы, именно так и случилось.

Вернувшись домой я и оглянуться не успел, как наступило 1 апреля – мой собственный день рождения. Собралось несколько друзей, с которыми мы провели тихий вечер – как я и хотел. Я говорил с Маргаритой о своем намерении поехать в Россию летом, через несколько месяцев, и о том, что цены на авиабилеты оказались настолько высокими, что пришлось отложить поездку до зимы. Кое-кто говорил, что я сошел с ума, собираясь в Россию зимой – но я-то уже знал, что ничего страшного русская зима не таит.

Месяц шел за месяцем, я занимался своей работой, а проект I'm Adopted продолжал развиваться. У меня был план, которого я намеревался придерживаться: хотел навестить свой приют и познакомиться в ходе поездки с людьми, которым мой проект мог бы быть интересен и которые могли бы помочь ему. Я поделился своими идеями с Михаилом, моим биологическим отцом, и тот ответил, что это прекрасная мысль, – главное, все тщательно продумать.

Несколько следующих месяцев пролетели совершенно обычно: в моей биографии, можно сказать, наступила пауза. Я уделял проекту мало внимания, полностью сосредоточившись на работе. Рассказывать об этом периоде мне нечего. Все было спокойно до начала июля, когда мне позвонила мама и сообщила, что дедушка упал и плохо себя чувствует. Я попросил подробно рассказать о его состоянии и сразу понял, что дело неладно. В тот же день я позвонил бабушке, чтобы дать понять, как мы беспокоимся о них. «Пожалуйста, передай дедушке, что я люблю его и думаю о нем», – сказал я. Она была очень расстроена, но понимала, что теперь остается только ждать.

В ту ночь я не мог уснуть. Невозможно было представить, что я больше не услышу голоса своего деда, очень дорогого мне человека.

Дед был одним из лучших людей, которых я знал. Я желал ему долгих лет здравия, но судьба распорядилась иначе.

На следующее утро я не находил себе места и позвонил отцу, так как знал, что мама слишком расстроена и ей трудно говорить. Увы, новости были неутешительными. Дедушка, находившийся в местной больнице, покинул нас. Перед смертью он чувствовал себя очень плохо, и я знал, что он не захотел бы жить в том состоянии, в каком оказался, но мне было ужасно жаль.

Нужно было снова лететь на Южный остров, в Инверкаргилл. Теперь я возвращался туда не на праздник, а по совершенно невыносимому для меня поводу. Нетрудно понять, что мне было не до посторонних дел. Но я старался сохранять присутствие духа. Я хотел отпраздновать прожитую им жизнь, зная, что и он хотел бы того же. Я, как наяву, слышал, что он велит мне не плакать.

Тем же вечером я прилетел в Инверкаргилл, мама с братом встретили меня в аэропорту. Мне было нелегко говорить с ними о наших чувствах. Скоро мы добрались до дома, и я увидел дедушку в гробу. С этого момента спокойствие мне изменило. Я стоял, глядя на него, и обещал себе, что он будет гордиться мной. Я был твердо настроен продолжать то, что начал, и жить так, как будто он постоянно видит меня.

На следующий день после похорон мы воздавали дань его жизни. Я показал на импровизированном экране снятое мной когда-то интервью с ним. Тогда дед рассказывал о нескольких забавных эпизодах своей жизни. Мы смотрели и вновь ощущали его присутствие. Несмотря на грустный повод, мы все равно были рады собраться вместе – пусть и без нашего патриарха.

Не успел я опомниться, как неделя пролетела, и я вновь оказался в Окленде. Мне потребовалось еще некоторое время, чтобы прийти в себя, вернуться к повседневной жизни и попытаться обдумать ближайшее будущее. Я решил составить детальный план поездки в Россию. Нужно было все заранее просчитать, чтобы извлечь из нее максимальную пользу, поэтому я начал консультации с россиянами.

Через несколько месяцев мне пришлось, хоть и без всякого желания, разбираться с другой сложной ситуацией, на этот раз связанной с Маргаритой. Она внезапно захотела поговорить о наших отношениях. Я не знал, чего ожидать от этого разговора, – по-моему, у нас все шло отлично. Мне было хорошо с ней, и, казалось, ей со мной. Однако теперь, похоже, ее мнение изменилось. Она предлагала мне некоторое время пожить врозь. Я подумал, что ей приелась рутина в отношениях, и сказал, что готов переехать, если для нее так будет лучше. Однако дело было совсем в другом. По словам Маргариты, она воспринимала наши отношения совсем не так, как я. Я был по-настоящему влюблен в нее. Она так много значила для меня, что, даже находясь вне дома, я готов был говорить с кем угодно о ней и о том, как я горжусь нашим союзом. Но всего за несколько дней многое изменилось. Я ни в чем не виню ее. Насильно мил не будешь. Так я на это смотрю сейчас.

Мне было не так-то просто смириться с происходящим, но я не сомневался, что все наладится. Сегодня ты живешь с человеком, который тебе дорог, а завтра все меняется в одночасье. Я желаю ей только хорошего.