Владимир Утилов - Вивиен Ли

Опасения Сэлзника, казалось, начинали оправдываться, но неожиданно организация «Дочери конфедерации» (ее протестов и бойкота особенно боялся продюсер) приняла резолюцию в поддержку Вивиен Ли. Причина не имела никакого отношения к актрисе — южанки были рады, что роль Скарлетт не досталась «янки» с Севера.

К счастью, Вивиен Ли не сознавала размаха «вендетты» и готовилась делом подтвердить свое право играть Скарлетт О’Хару.

К моменту окончания «Унесенных ветром» роль, о которой так мечтала Вивиен Ли, вызывала у нее отвращение, а ее антипатия к Голливуду основывалась уже на личном опыте.

Даже по голливудским масштабам это была уникальная постановка. Продюсер — один из самых культурных людей киноколонии, «человек искусства». В основе картины — серьезное произведение, и Д. Сэлзник поклялся сохранить глубину и аромат оригинала. К съемкам готовились два года и педантично воссоздавали физический облик эпохи. Художественный директор фильма (иначе не назовешь) Уильям К. Мензис задолго до того, как появился сценарий, подготовил эскизы ко всем основным эпизодам, предопределив выбор планов, характер цвета и освещения и даже ракурсы. Все участники съемочного коллектива считались специалистами высшей квалификации. Несмотря на многие препятствия, они сумели осилить четырехчасовую эпопею в отведенные производственным отделом двадцать две недели. Наконец, Сэлзник собрал лучших в Америке актеров на все — и главные и второстепенные — роли.

Тем не менее это был типичный Голливуд — интриги, зависть, вульгарный апломб, цинизм и полный произвол продюсера, для которого соображения художника ничто по сравнению с прибылью.

Самым приятным знакомством для Вивиен Ли оказалась встреча с Джорджем Кьюкором. Актриса даже написала Холману: «Режиссер фильма долгое время работал в театре. Это очень интеллигентный и творческий человек и, кажется, прекрасно понимает тему. Работа с ним доставляет наслаждение».

Соответственно к ней относился и Кьюкор — в 1968 году он говорил А. Денту, что сразу же рассмотрел ее красоту, изящество движений, фотогеничность ее глаз. У Кьюкора мелькнуло опасение насчет ее английского акцепта, однако он обнаружил, что актриса «полна огромного желания учиться и стремится к самоусовершенствованию». За несколько дней она научилась говорить так, что интонации ее Скарлетт «звенели» насмешливым презрением или «бледнели» от негодования. Она выделялась дотошностью, стальной непреклонностью и доверием к режиссеру.

Разумеется, доверие возникло потому, что оба очень близко прочли роман и поняли характер Скарлетт. Если Сэлзника захватила эффектная сага о войне между Севером и Югом, Кьюкор и Вивиен Ли видели причину популярности романа в его созвучии проблемам XX века.

Прежде всего, это антивоенная книга, которая могла быть написана только после первой мировой войны. Конечно, ее не стоит сравнивать с романами Ремарка или Хемингуэя, однако автор вполне убедительно показывает, как целое поколение спешит в окопы под гипнозом громогласных лозунгов, демагогии и шовинизма. Обманутое и слепое поколение платит за невежество и иллюзии сотнями тысяч смертей на фронте, эпидемиями, голодом, разорением в тылу. Гибель Юга обрисована с силой, мрачной иронией и внутренним осуждением. В 30-е годы многие страницы романа читались как предупреждение.

Вторая часть «Унесенных ветром» посвящена последствиям войны: судьбе поколения, поставленного лицом к лицу с правдой и реальностью истории; реконструкции Юга, в ходе которой дельцы с Севера, прикрываясь лозунгами войны за ликвидацию рабства, богатеют, пуская по миру бывших хозяев и еще более жестоко эксплуатируя бывших рабов. Новое зло (капитализм) не лучше старого. Просто оно утонченнее, хитрее, коварней.

Однако писательница не считает историю дурной бесконечностью. Рассказ о войне, лишениях, беззащитности людей перед стихией Времени и насилием внутренне оптимистичен. В испытаниях закаляется воля, рождается неукротимый дух протеста, неприятие цинизма и жестокости, жажда гармонии и человечности, которые ошибочно ассоциируются с ушедшим, с «унесенным ветром». Человек не властен над эпохой, но эпоха бессильна перед его духом, способностью выстоять и победить в череде поколений — сохранив свое ядро, идеалы, традиции.

Апофеоз человеческого духа, его способности к сопротивлению составляет сокровенный смысл романа (гитлеровцы запретили и книгу и ее киноверсию в оккупированной Европе: они считали третий рейх вечным) и определяет его строение — монументальный исторический фон то выступает на первый план, то уступает место повествованию о главных героях, мечтателе Эшли Уилксе, его преданной жене Мелани, о своенравной дочери плантатора О’Хары и изгнанном из «хороших» домов авантюристе Рэтте Батлере.

Каждый помимо воли участвует в эксперименте истории и по своей воле выбирает путь. Утонченный интеллектуал Эшли слишком умен, чтобы с самого начала не знать финала авантюры южан, но он не умеет плыть против течения и стоически ждет гибели. После войны Эшли уходит в воспоминания и покорно принимает судьбу — сохранить бы честь, совесть, верность долгу…

Его опорой, «костылем» оказывается хрупкая, болезненная Мелани — воплощение уходящего идеала женщины. Во всех ситуациях Мелани сохраняет стихийную, непостижимую доброту и успевает прикрыть щитом своей любви не только Эшли, но и каждого, кто нуждается в помощи, поддержке, защите. Ее душевные порывы не знают преград, и иногда — к удивлению соседей — она оказывается рядом с отвергнутой обществом Скарлетт.

Подобно Вивиен Ли, Кьюкор обратил внимание на характерный для Митчелл разрыв между духом и материей. Идеальное начало (Эшли и Мелани) не выдержало бы без помощи Скарлетт и Рэтта, способных решить проблемы повседневной борьбы за существование. Духовное начало нежизнеспособно, однако бездуховность также не приносит счастья, И Скарлетт и Рэтт задыхаются в атмосфере интриг, сделок, подозрений, борьбы самолюбий и тянутся к душевному теплу, бескорыстию, нравственной высоте Уилксов. Скарлетт с детства влюблена в Эшли и отдает лучшие годы жизни этому романтическому увлечению. Рэтт встречает Скарлетт в момент, когда она умоляет Эшли оставить ради нее невесту, и в конечном счете становится ее третьим мужем (первые два брака продиктованы отчаянием и нуждой и завершаются весьма неромантической кончиной супругов героини). Однако ни сродство душ, ни богатство не могут послужить цементом для гармоничных взаимоотношений. В финале Скарлетт сознает, что любила в Эшли свою мечту, и это открытие еще трагичнее возле смертного одра Мелани.