Софья Дорожинская-Курилло - Воскресший «Варяг»

Впоследствии мой брат всегда был обласкан Царской семьей и неоднократно удостаивался приглашений, вместе со своей женой, к Царскому столу в Ялте, где Императрица устраивала ежегодно благотворительный базар и, узнав, что мой брат художник, просила всегда моего брата рисовать специально для ее личной продажи разные вещицы. Так же, по желанию командующего флотом, моему брату поручалась нелегкая работа — рисовать для Императрицы и Великих Княжен специальные ленты для их букетов каждый раз при их приезде в Крым. Ленты эти заказывались специально на фабрике — шириною более чем ½ аршина и работа была трудна на них, т. к. часто масляные краски, работу которыми любила Императрица, расплывались на атласе; тогда приходилось срочно «мобилизовать» мою портниху и «подбивать» эти ленты тончайшим Liberty.

При приезде Царской Семьи в Крым мы имели всегда билеты в царский шатер и там наблюдали, с каким интересом все Великие Княжны получали свои букеты от адмирала Эбергардта, сейчас же начиная рассматривать рисунки на своих огромных лентах — как панно — и рисунки эти мой брат составлял всегда очень интересные, из морской жизни. Карьера моего брата продолжалась блестяще во время войны 1914 г. В это время он был флагманским артиллеристом на дивизионе «Новиков» под командой лихого и боевого князя Вл. Вл. Трубецкого. Его миноносец «Дерзкий» оправдал свое название. При неожиданной встрече с немецким крейсером «Бреслау» они ему дали такой бой, что вывели его из строя на всё время войны. Метким артиллерийским огнем, управляемым моим братом, был сбит на «Бреслау» командирский мостик, убит командир и несколько офицеров и нанесены очень серьезные повреждения. За этот неравный и тем более блестящий бой князь Трубецкой получил Георгиевский крест, а мой брат золотое Георгиевское оружие и оба были награждены английским королем орденом Distinguish Service Cross.

Между прочим, этот орден дает право пожизненного бесплатного проживания в Англии в очень хороших условиях. Но ни тот ни другой этим не воспользовались. Адмирал Князь Трубецкой скончался в нужде в Париже, а мой брат в «далекой знойной Аргентине, где женщины как на картине» и где он открыл Maison Peinture - Decoration, использовав художественные способности. Вот чем, увы, заканчивается блестяще начатая морская карьера из-за ужасных политических событий. И, увы, скончался скоропостижно мой брат в 1966. Там же и английское Правительство оказало ему почести, как герою Dis. Serv. Cross, похоронив его на своем Английском Кладбище в Буэнос-Айресе.

Итак, я вновь в Николаеве, успевшая прожить вместе с мужем лишь шесть дней! И вот потянулись длительно-мучительные дни, недели, месяцы. Очень редкая переписка «со всех стран света», которые в это время проходил «Варяг», направляясь в Архангельск, куда (он прибыл лишь через 8 месяцев! Бесконечные письма, телеграммы и открытки, которые посылал мне муж, большею частью, в виду войны — терялись в пути, также и мои письма, что очень нас терзало и усиливало нашу жажду встречи!

По прибытии «Варяга» в Архангельск, командир дает моему мужу отпуск, он срочно грузится на первый же отходящий из Архангельска пароход, чтобы добраться до такого далекого, но такого желанного Николаева. Ночью у Константина Романовича сделался такой ужасный «rage de dents», что рано утром он съезжает на берег к дантисту, а через час после его отъезда пароход этот взрывается, и гибнут все, кто на нем находились... Судьба!...

Садится он на другой пароход, выходящий из Архангельска на другой день. Этот пароход затирает льдами!... Так что ему удается освободиться лишь через две недели. Когда мой муж, волею Судьбы, все же добирается до Николаева (где я жду его с таким волнением и нетерпением), то, считая время на его обратную поездку на «Варяг», в Архангельск, у него остается лишь два дня для нашей общей жизни!

Уехал!! — Будто и не приезжал... Будто это был лишь красивый сон!

Рвемся всей душой, всеми силами друг к другу, a СУДЬБА опять нас разлучила! Это уже 1917 год. Январь. В феврале получаю отчаянное письмо от сестры моего мужа из Петербурга, которая умоляет меня «срочно» приехать в Петербург — хлопотать о переводе моего мужа в Черное море, иначе «Варяг» опять уходит за границу, неизвестно куда и неизвестно, вернется ли когда либо! Да так и вышло: уйдя снова за границу, «Варяг» был настигнут в Англии страшными известиями о революции, об отречении Государя и... не вернулся больше НИКОГДА в Россию и закончил свою жизнь мой любимый «Варяг» в Англии, в Ливерпуле на кладбище кораблей»... Но все это тогда не было нам еще известно и надо было «срочно» ехать в Петербург.

— Приезжайте в Петербург — ...да еще срочно — легко сказать, но не выполнить, когда в это время (1917 г.) проезд по железной дороге разрешался почти исключительно лишь военным. Мать моя, у которой я теперь живу в Николаеве, в ужасе, в слезах — «куда ты поедешь, в такое смутное и опасное время!» и т. д. Но разве можно остановить какими то ни было «резонами» любящее сердце? Лишь одно желание — быть вместе с любимым побеждает всё, все препятствия! И так было. И билет для меня нашелся и очень хорошее в поезде купэ одного генерала, друга моего отца, отправляющегося в командировку в Петербург. И все, что надо, было в этой долгой дороге устроено заботами милого старичка генерала. Но вот наконец прибыли мы в этот «особенный» город, как говорит Зинаида Гиппиус:

«Созданье революционной воли,

Прекрасно-страшный Петербург»..

Но в этот мой приезд в этот дивный город Петра, первое, что я начала это визиты в морские штабы, желая узнать результаты уже давно поданных бумаг моего мужа о его переводе в наш Черноморский флот. Мои хлопоты облегчились тем, что в это время начальником Главного Морского Штаба оказался старый друг моей семьи П. А. Петров-Чернышин, теперь уже адмирал, который танцевал со мной на моем первом балу в Севастополе. Очаровательный, как всегда, адмирал обещал мне ускорить назначение моего мужа в Севастополь, что привело меня в полный восторг и адмирал, снисходительно улыбаясь, сказал: «За это вы должны обещать мне еще тур вальса в севастопольском Морском Собрании». Бедный адмирал! — не пришлось больше ни ему ни мне побывать вместе в этом любимом собрании.

Встретила я его лишь через много лет в Ниццком Соборе, на молебствии 6-го ноября, празднике Морского корпуса, представила ему свою юную дочь и, улыбаясь, сказала: «Вот теперь с ней, а не со мной вы протанцуете обещанный тур вальса». Но и это не исполнилось... И спит милый адмирал вечным сном на Ниццком кладбище, таком поэтическом и красивом... И сколько там знаменитых русских людей нашли себе последнее пребывание... начиная со светлейшей княгини Юрьевской («Катя»), морганатической Супруги Императора Александра II... Вот могилы знаменитых боевых генералов Юденича, Щербачева, Томолива, Ломновского, Свечина и др. — всех родов оружия — и также министров Барка, Наумова, графа Уварова, кн. Оболенского и нашего Морского Министра адмирала Григоровича и его соплавателей, двух братьев адмиралов Пилкиных и др. А вот могила того, которого вся Ницца называла «Дедушкой» — всегда с приветливой улыбкой и изысканной речью. Это был последний Председатель Петербургского окружного Суда генерал Виктор Евгеньевич Рейнбот. А рядом — его современница — известная красавица Юлия Павловна Маковская, которую ее супруг — знаменитый художник Маковский — увековечил на своих картинах... Сколько интересных рассказов мы от них слышали здесь, в Зарубежье о «старой России». Недавно — к этим могилкам прибавилась еще одна — знаемого и уважаемого всеми русскими Олега Ивановича Пантюхова, 92 лет, создателя Русских Скаутов. А год тому назад вся русская молодежь Ниццы и Парижа, да и их родители тоже, очень скорбели от неожиданной кончины молодого и очень талантливого композитора духовой музыки — молодого инженера Александра Филатьева, погибшего при автомобильной катастрофе. Его музыкальные произведения вполне заслуживают слов поэта: — «Музыка — язык богов». Недавно по Радио можно было послушать эту именно замечательную музыку... у многих катились слёзы из глаз... Молодой композитор оставил о себе именно «вечную память». — А дальше на самом холме кладбища, с которого открывается чудный вид на лазурное море — в склепе – почивает мой дорогой муж-друг Ст. Фад. Дорожинский и рядом с ним — пустое место для моего гроба — вероятно — очень скоро и я буду там... Там!!... Где?? — Где они все?? И будет ли «опять встреча» ?... вот вечные вопросы — без ответа...