Анатолий Гордиенко - Здесь мой дом

Еще одна важная проблема требовала своего решения. В поселке не было водопровода, и воду приходилось возить в бочках из Шуи. А это значит, что две лошади и два человека были исключены из главного трудового списка коллектива. Стали думать о водопроводе. Руководство лесопункта собрало на совет рационализаторов, механиков, которые многое делали для улучшения условий труда, повышения производительности (показательно, что только в 1935 году рационализаторские предложения дали экономию в 43 тысячи рублей).

— Наступает весна, — заговорил начальник лесопункта Парикберг. — Но все наши заявки на металлические трубы пока не могут быть удовлетворены. В чем тут дело? Нам говорят: подождите, металл нужен Кондопоге, Беломорканалу. Правильно говорят, ничего не скажешь. И все же мы решили строить водопровод. Слово нашему чудодею-кузнецу Эйнару Викстрему.

— Я думал, думал и хочу сказать, что голова — это не только место для шляпы. Мой друг Иван Мартыненко просверлил три бревна: осиновое, березовое и сосновое. Не подумайте, что поперек, вдоль просверлил. Залили мы их водой, заткнули пробками. Хотите посмотреть, какое лучше держит воду? Нам кажется, сосна не подведет.

Все тут же пошли в мастерские, внимательно осмотрели четырехметровые бревна-трубы, поглядели на диковинное сверло, которое наращивалось по мере сверления и которым можно было просверлить отверстие диаметром двенадцать сантиметров.

— Ну как? — улыбнулся оживленный Парикберг.

— Да это же прямо стволы пушек! — воскликнул Эйно.

— А мы, браток, и сверлили с оглядкой на славный город пушкарей Петрозаводск, — пробасил Мартыненко, подмигнув собравшимся.

— Ай да молодцы, ай да выдумщики, — восхищался удивленный профорг Тауно Кокко.

— Завтра же Туоми начнет вам отборный лес возить. Отбирайте, Эйно, все, куда ткнет пальцем Викстрем, — сказал Парикберг.

— Надо траншею рыть, как только земля оттает, а за нас не беспокойтесь, — сказал Викстрем.

— Да на такое дело весь поселок подымется, стар и млад пойдет. Шутка ли, вода в доме будет, — торопливо заговорил технорук Плотников.

…Больше всего времени ушло на водонапорную башню. Фундамент клали из дикого камня, огромный бак делали из дерева самые опытные бондари.

На воскресник вышли сотни людей. Траншею вырыли раньше намеченного срока, сразу же стали укладывать деревянные трубы. Один конец бревна заостряли, обматывали тщательно сальниковой прокладкой, вставляли в расширенное отверстие другого бревна-трубы. Прежде чем зарыть траншею, подключили мотопомпу — опробовали трубы под давлением. Они вели себя отлично. Деревянный водопровод — длина его была больше километра — протянулся через весь поселок.

Другой отряд тем временем прокладывал траншею от Шуи к башне, строил насосную станцию на берегу реки.

Начальник лесопункта вместе с парторгом несколько раз ездили в город, ходили по кабинетам. Наконец добились своего — дали Матросам из неприкосновенного запаса трубы, которые нужны были для подвода воды от Шуи к башне и от основной магистрали в квартиры.

К осени чистая, чуть-чуть пахнущая смолой, вода была во всем поселке — в столовой, в бане, в бараках, в гараже. Напор, как в настоящем городском водопроводе.

В Матросах уже давно было электричество, а в соседнем Бесовце жили при керосиновой лампе. На собрании решили: надо как-то помочь подшефному колхозу. Достали старую, давно пришедшую в негодность водяную турбину, привезли в кузницу. Викстрем оглядел ее, покачал головой и стал ремонтировать. Снял почерневший, грязный ротор, чтобы выправить погнутую лопасть, бросил его в горн, а через десять минут на глазах у изумленных кузнецов ротор начал плавиться.

— Перкеле! Это же бронза, а мы и не заметили!

— Теперь, пиши, пропало.

— Такие штуковины только на заводах производят…

Пораженный Эйнар молчал, не веря своим глазам. Потом словно очнулся, словно дошли до него последние слова, сказанные кем-то из кузнецов. Выхватил он из огня оплавленный ротор, бросил в корыто с водой, вынул щипцами, оглядел внимательно, засмеялся громко:

— Я бог железа! Завтра будет вам стальной винт! Если не выкую, уйду в пастухи!

Вдвоем с подручным они стучали молотками до полуночи. И назавтра все десять кузнецов, придя на работу, увидели красивый стальной винт, лежавший на наковальне Викстрема.

…Вскоре в домах колхозников в Бесовце вспыхнул яркий электрический свет.

…Летом 1934 года в Матросы прибыло еще десять тракторов ЧТЗ. Теперь лесопункт был полностью обеспечен мощной техникой. В конторе все чаще поговаривали о том, что лесозаготовки должны вестись круглосуточно. Многие считали, что возить лес летом, преодолевая болотистые низины, спуски и подъемы, невозможно. И все же эти проблемы пытались решать. Начали вывозить древесину с ближних участков, прицепляя к тракторам всего несколько саней, и биржа потихоньку работала.

Лес, заготовленный и вывезенный зимой, сплавляли по Шуе в Онего. Часть его шла на Соломенский лесопильный завод, вся остальная добротная древесина отправлялась из Петрозаводска на баржах на новостройки страны. Лучший отсортированный и окоренный баланс отправлялся в Ленинград, а оттуда на экспорт.

…Зимой на тракторе Эйно почти постоянно трепетал красный флажок передовика. Надежно работал верный друг «челябинец», ухоженный заботливыми руками тракториста.

Эйно и его напарник Хаапаниеми четко по графику выезжали на линию, быстро формировали санный поезд. На магистрали они знали каждую выбоину, каждый бугорок, низинку. Боролись за первенство азартно, но не теряли головы — берегли машину.

Это они первыми среди трактористов лесопункта вызвали на соревнование своих сменщиков, но те пытались обратить все в шутку. Тогда Эйно пришел в контору к парторгу Урпола, достал из нагрудного кармана аккуратно сложенную бумагу.

— Вот что мы решили с Хаапаниеми, — сказал он, покашливая от волнения. — Ежедневно обязуемся вывозить полторы нормы. Тогда за зиму мы сделаем полнормы дополнительно. А если наши сменщики догонят нас, тогда получится хорошее дело — все мы на одном нашем тракторе сделаем целую сверхплановую норму. И будет нас уже как бы не две бригады, а три. Я говорю, может, путано, но мы так решили. Мы все продумали, график составили на всю зиму. Может случиться, что в отдельные дни, скажем, из-за сильного мороза или еще почему-то, мы не дадим сто пятьдесят процентов. Тогда у нас есть март, тут мы наверстаем.

В январе 1935 года в ранних сумерках усталый Эйно с напарником возвращались на тракторе из леса. Только остановились у нижнего склада, как фары вырвали из косо летящего снежного заряда спешившего к ним профорга Кокко.