Николай Михайлов - В те годы

«В один из дней октября, — пишет Коротин, — я дежурил в цехе и находился у первого стана. Около десяти часов вечера раздался сильнейший взрыв. Из окон со звоном полетели разбитые вдребезги стекла. Дежуривший вместе со мной П. Орлеанский бежал ко мне.

— Как быть, останавливать станы или работать? — спросил он.

— Будем работать, место взрыва сейчас осмотрим.

Фугасная бомба весом в тонну упала на участок отделки сортопрокатного цеха; восемь человек было убито, более пятнадцати ранено.

В октябре мы получили приказание остановить завод, демонтировать ценное оборудование. Рабочих с семьями отправлять в тыл. На заводе оставалась только небольшая часть рабочих.

В октябре с фронта под Москвой начали поступать поврежденные танки. Вместе с экипажем мы круглосуточно занимались ремонтом машин в листоотделке. После быстрого ремонта танки своим ходом, прямо из цеха отправлялись в бой.

Партийный актив — нас оставалось по 8—12 человек в каждом цехе — был переведен на казарменное положение…»

Кем быть? Где твое место в жизни? Чему себя посвятить? Эти вопросы постоянно волнуют молодежь. Волновали они и мое поколение. Но война упростила ответы на них. Она заставила рабочего стать подрывником, пахаря — танкистом; она потребовала, чтобы студент отложил в сторону книги.

Во второй половине октября 1941 года в МГУ осталось не более 500 человек; почти весь коллектив был эвакуирован. Тихо в аудиториях, кабинетах, коридорах. Факультетов не стало, появилось новое распределение — по командам. Создали команды: пожарно-сторожевую, дегазационную, медико-санитарную, аварийно-восстановительную, управления, резерва.

Так продолжалось до февраля 1942 года, когда возобновились занятия на семи факультетах. Среди занимающихся юноши составляли лишь десятую часть.

В первый же день войны комсомольцы МГУ объявили себя мобилизованными. Много студентов и преподавателей немедленно отправились в ряды действующей армии. Когда положение под Москвой осложнилось, в народное ополчение ушло еще 700 человек. Уходили и в коммунистический батальон, и на политработу, и в истребительные отряды, и в медсанбаты.

Мы часто и справедливо говорим о связи фронта и тыла. Такая связь носила реальный, конкретный характер. Армии нужны были новые оборонительные рубежи — студенты шли на строительство рубежей. Требовалось сооружать лесные завалы — отряды, вооруженные пилами, топорами, лопатами, двигались в подмосковные леса. Нужна была помощь опустевшим колхозам — и студенты-комсомольцы отправлялись на уборку картофеля и овощей.

Когда кончались лекции, не сразу можно было добраться домой и взяться за книги. Кто-то должен был дежурить в команде местной противовоздушной обороны. Во время бомбежек в первые месяцы на здания университета пришлось почти три сотни зажигательных бомб.

Часть девушек надела халаты медицинских сестер, санитарок. Ежедневно надо было дежурить в госпитале около тяжелораненых. Помимо всего, подготовка и сбор на фронт новогодних подарков, посещение донорских пунктов, сбор теплых вещей для воинов.

О каждом судили по тому, что он делал для защиты Родины. Воздавалось должное тем, кто совершил подвиги на фронтах, тем, кто умел лучше других работать в тылу.

Громадное серое здание Центрального телеграфа на улице Горького. В его залах постоянная суета, атмосфера ожидания, спешки, волнения. В летнее время особенно многолюдно — идут отпускники, зарубежные туристы, деловые люди.

В годы войны через руки связистов шла почта иного содержания. Бесперебойная, немедленная связь Государственного комитета обороны, Ставки Верховного Главнокомандования с фронтом и тылом — это было самым главным.

С маршалом войск связи И. Пересыпкиным нам приходилось заниматься мобилизациями, подготовкой новых кадров, ударными кампаниями. Высокий, рыжеватый, с негромким голосом, он рассказывал о работе связистов. Как и большинство руководящих работников, И. Пересыпкин всегда внимательно относился к комсомольцам и опирался на комсомольские организации.

На Центральном телеграфе по-своему сумели применить движение двухсотников и фронтовых бригад. Так, звание фронтовой было присвоено бригаде телеграфисток А. В. Смирновой. Работавшие в ее составе Н. Максимова, Т. Серушкина, Маша и Тося Борисовы передавали за дежурство по 500 телеграмм; их называли «пятисотницами».

В начале декабря, накануне контрнаступления наших войск, срочно понадобились две телеграфистки. Находившиеся на дежурстве девушки получили приказание: готовиться к поездке за город. Их предупредили: одевайтесь теплее. Комсомолки без проволочек собрались в дорогу: оказалось, что надо ехать в штаб 1-й ударной армии в район Загорска. Войска готовились к наступлению, со связью в штабе не ладилось, не было ни аппаратов Бодо, ни телеграфистов, умеющих на них работать. Ночью девушки приехали в штаб армии. К утру смонтировали привезенную с собой аппаратуру, установили связь со штабом фронта и Ставкой.

Комсомолок зачислили в состав полка. Им выпало нелегкое дело — держать связь в дни контрнаступления. Девушки-москвички с ним справились.

— Вот досада, — упрекал себя маршал, — в спешке мы даже не записали фамилии этих замечательных девчат, а память меня подвела.

Непрерывные бои под Москвой изматывали врага, наносили ему непоправимый урон. К концу ноября, по оценке работников Генерального штаба, противник исчерпал свои наступательные возможности. Его ударные группировки, оказавшись растянутыми, утратили свою силу, не сумели закрепиться на достигнутых рубежах.

В тот момент страна готовила решительный удар по врагу. В глубокой тайне происходили переброски огромного количества войск и техники.

Командующий войсками Западного фронта Г. К. Жуков отдал приказ командующим 20, 16 и 5-й армиями. В этом документе говорилось, что, по всем данным, противник, действующий против Западного фронта, выдохся. Пехота противника сильно измотана и дерется неустойчиво. Командующий приказал от обороны перейти к решительному наступлению. Цель состояла в том, чтобы разгромить основные вражеские группировки, наступавшие северо-западнее Москвы и в районе Тулы, а затем гнать противника на запад.

Изданию приказа предшествовали неоднократные обсуждения его в Ставке. Окончательный план был доложен 30 ноября. Накануне этого в Ставке вновь пытливо спрашивали: верно ли, что противник в состоянии кризиса, не введет ли он новые силы?

Контрнаступление готовилось в полнейшем секрете.

Бывает такое состояние природы: темной ночью тишину вдруг нарушает резкий, короткий удар грома; черноту неба пробивает яркий и острый луч молнии; и вот уже по всему небу, перекатываясь из края в край, неудержимо грохочет гром, несутся над землей раскаты, и все кругом сотрясается, словно от нарастающей канонады.