Десмонд Сьюард - Семья Наполеона

Все трое жили на редкость домашней и удивительно гармоничной семейной жизнью. Полина взяла на себя повседневные заботы крошечного двора: она устраивала балы, приемы, театральные постановки. На острове заговорили даже об открытии оперного сезона. Ее усилия преобразили остров.

До появления на Эльбе Полины местный гарнизон умирал от скуки. Местные жители тоже пришли в восторг от ее нововведений. Буквально все островитяне дивились таким причудам, как страсть наносить визиты, сидя в портшезе (поскольку они сильно ее утомляли, что, не мешало ей, однако, танцевать до самого утра), и ее до неприличия открытым платьям. Настоящей сенсацией стали неаполитанские музыканты, которых она привезла с собой на остров. Полина заставила брата не только принимать участие в этих развлечениях, но и переделать заброшенную часовню в новый театр. Правда, случалось, что Бонапарты проводили тихие вечера в семейном кругу, играя в карты с кем-нибудь из офицеров — излюбленное времяпровождение Летиции. В начале 1815 года, когда полковник Кэмпбелл поставил Наполеона в известность, что намерен на несколько дней отправиться к докторам во Флоренцию, император сказал ему, что будет ждать его возвращения к 28 февраля. Полина в тот же день собиралась давать бал.

Однако, когда в назначенный срок полковник возвратился на Эльбу, ему доложили, что 26 февраля Наполеон отплыл в неизвестном направлении на борту брига «Непостоянный». Император лишь накануне поставил мать в известность. В своих мемуарах Летиция вспоминает, возможно, чересчур поэтично, что, услышав эту новость, она ответила: «Небеса не позволят, чтобы ты умер от яда или же от недостойной тебя бездеятельности, но только с мечом в руке. Так ступай, мой сын, исполни свое предначертание: тебе уготовано погибнуть с мечом в руке». Более практичная Полина пожертвовала своим лучшим бриллиантовым колье стоимостью в полмиллиона франков. При расставании она расплакалась, ей не хотелось, чтобы брат покидал Эльбу. В действительности содержание крошечного государства оказалось Наполеону не по карману, и к тому же он вполне искренне верил, что останься он на острове чуть дольше, как Бурбоны или австрийцы задумают либо отправить его в заточение, либо вообще убить. Так заметил незадолго до этого министр Людовика XVIII граф Блака д’Олп, обсуждая проблему короля Иоахима: «Если все пустить на самотек, то вскоре мы обнаружим, как этот человек с Эльбы высадится в Италии, угрожая безопасности и спокойствию Франции и Европы». Оба, Наполеон и Мюрат, несомненно, были в опасности. Когда Бонапарт садился на бриг, люди на борту судна затянули «Марсельезу», которую затем подхватили местные жители, столпившиеся на пристани. Более грозного отплытия Наполеон вряд ли мог себе представить.

Попавший впросак сэр Нейл Кэмпбелл допросил обеих дам. Он был настолько резок с Полиной, что та воскликнула: «Так не разговаривают с принцессами!». И ранним утром 3 марта в сопровождении галантного французского офицера бежала с Эльбы на фелюге. Проведя в море целую ночь, она высадилась на берег у Виареджо в Тоскане, где поселилась в расположенной по соседству вилле, в свое время принадлежавшей Элизе. Враждебно настроенные австрийцы тотчас посадили ее под домашний арест, и хотя ее заключение не отличалось особой строгостью, Полина была вынуждена оставаться в Тоскане до осени. «Мадам мать» просто оставалась в Портоферрайо до прихода неаполитанского линкора «Джоакино», присланного Каролиной в начале апреля, чтобы забрать Летицию в Неаполь.

I марта 1815 года Наполеон со своей крохотной флотилией высадился у Гольф-Жюан, неподалеку от Канн. У него имелась тысяча солдат и четыре небольшие пушки. Вместо того чтобы двинуться прямиком на Париж, он прошел безлюдными холмами Прованса в горы, а затем спустился в Гренобль, где его бурно приветствовали жители города. Лион тоже с ликованием открыл перед ним ворота. В Осере к Наполеону присоединился маршал Ней, совсем недавно пообещавший королю Людовику доставить узурпатора в «железной клетке». 10 марта Людовик XVIII спешно бежал из Парижа в Бельгию, а на следующий день император вернулся в Тюильри, не сделав ни единого выстрела. Гортензия и Жюли уже поджидали его во дворце.

И все же Наполеона вернула к власти недовольная Бурбонами армия, но не французский народ, уставший от войны и деспотизма. И хотя Бонапарт не собирался упускать из рук власть, политическое очковтирательство не было ему чуждо. По дороге в Париж он раздавал обещания заключить мир с соседями, а внутри страны установить конституционную монархию и снизить налоги: «Я не просто солдатский император, — сказал он другу Жозефа Бенжамену Констану, — я также и крестьянский император, и император простонародья Франции». Бонапарт изгнал недавно возвратившихся эмигрантов и отменил все дореволюционные титулы. «Публичное обсуждение, свободные выборы, ответственные министры, свобода печати — я желаю, чтобы именно так и было», — горячо заверял он Констана. В последующие несколько недель Наполеон «Дополнительным актом» ввел новую конституцию, которая устанавливала наследственную Верхнюю палату и выборную Нижнюю, а кроме того, отменяла цензуру печати. Эти меры носили исключительно косметический характер, и все прекрасно понимали, что Наполеон останется деспотом, каким был всегда. Фуше пытался переубедить его, но бесполезно. Не только мир, но и само существование империи были весьма сомнительны. Еще до конца марта Венский конгресс обнародовал воззвание: «Наполеон Бонапарт поставил себя вне рамок политических и общественных отношений и как враг и узурпатор мирового спокойствия заслуживает общественного возмездия». Англия и Пруссия обязались поставить под ружье 150 тысяч, а Австрия и Россия обещали еще 400 тысяч.

Тем не менее весь клан ринулся в Париж. Первым объявился Жозеф. Он прибыл в столицу 23 марта, три дня спустя после императора. Узнав, что швейцарцы намерены арестовать его, Жозеф спешно оставил Пранжен, закопав в одной из «лисьих нор» алмазов на сумму пять миллионов франков. Жозефу было поручено собрать семью, хотя большинство Бонапартов уже торопились в Париж. Наполеон написал Марии-Луизе, однако ответа не последовало. Император лично писал ей из Осера: «К тому времени, как ты получишь это письмо, я буду в Париже. Приезжай и привози ко мне сына». Но к этому времени она уже была безумно влюблена в Нейпперга и ужасно переживала, как бы новая авантюра ее супруга не стоила ей Пармы.

Императора несколько утешило неожиданное появление Люсьена, прибывшего в Париж 10 апреля с поручением от папы. Последний просил Наполеона защитить папские земли от посягательств короля Иоахима. В течение месяца произошло полное примирение. Люсьен получил в качестве городской резиденции Пале Рояль и в придачу титул принца империи. И все же он был в отчаянии от проводимой братом политики. Подобно Жозефу, Жером тоже пребывал в страхе перед возможным арестом и поэтому бежал из Триеста. Однажды в полночь, переодевшись матросом, он отплыл на небольшом неаполитанском судне, бросив Екатерину одну с ребенком на руках, а затем из Неаполя направился во Францию. Единственным из членов клана, кто не бросился очертя голову к императору, был Евгений. Он достаточно настрадался и теперь горел одним желанием — сохранить ради детей и семьи свои солидные личные капиталы. Гортензия оставалась в Париже на протяжении всей ссылки отчима, и вначале император держался с ней довольно холодно. «Ни за что бы не подумал, что ты предашь меня, — упрекал он ее. — Уж коли ты делишь с семьей ее успехи, будь добра разделить и невзгоды». После того как Гортензия расплакалась, Наполеон смягчился: «У тебя не найдется ни одного — оправдания, но ты ведь знаешь, что я любящий отец. Успокойся, я прощаю тебя. И забудем этот разговор». Тем не менее Гортензия пришла в ужас, узнав, что Наполеон не прочь заново отвоевать Бельгию.