Десмонд Сьюард - Семья Наполеона

О Мюрате было сказано следующее; «Стать изменником его вынудила супруга Каролина. Моя сестра!» Особенно подробно он отзывался о Бернадоте: «Шведов против меня настроил именно Бернадот. Свое назначение он получил благодаря чарам Дезире, не говоря уже о том, что был шурином Жозефа». Бонапарт пояснил, что только потому, что сам «лишил Дезире невинности», он сделал Бернадота маршалом, князем и королем. «Бернадот лишь потому занял такую странную позицию, что опасался, как бы Россия вместе с Англией не изгнали его из Швеции. Вместе с тем он прекрасно знал, какую бы политику я ни проводил, я бы ни за что не стал сталкивать его с трона».

На Святой Елене Наполеон проявлял не меньшее беспокойство, чем в свое время его покойный отец Карло, чтобы Бонапарты сохранили за собой все свои аристократические титулы. «Семья должна овладеть Римом, взяв в супруги кого-нибудь из римских княжеских семейств, — неустанно твердил Бертрану Наполеон. — И вскоре среди ее членов появятся папы, кардиналы и папские легаты». С другой стороны, «те, кто не может обосноваться в Риме, должны поселиться в Швейцарии и добиться того, чтобы их имена были занесены в Золотую книгу Берна». Наполеон считал, что для его близких есть реальные перспективы и в Новом Свете. Жозеф, «вероятно, предпочтет насовсем остаться в Америке и переселит туда дочерей, выдав их замуж за кого-нибудь из Вашингтонов и Джефферсонов, чтобы в будущем среди его родственников появились и президенты США».

На этот раз император не тешил себя надеждой, что супруга захочет присоединиться к нему Мария-Луиза с радостью вступила в права герцогини Пармской в апреле 1816 года. Ее первым камергером, главнокомандующим, министром иностранных и внутренних дел стал не кто иной, как Адам Нейпперг. Он оказался на редкость успешным политиком, твердым, но доброжелательным. Его правление принесло Парме процветание, а герцогине — любовь подданных. В мае 1817 года, уединившись на своей вилле в Колорно, Мария-Луиза родила ему дочь, за которой последовали сын и еще одна дочь. Дети получили титулы князя и княгинь Монтеново (хитроумная передача по-итальянски имени их отца — Нейпперг, которое можно также написать как Нейберг, т. е. Монтеново [20] Новая гора. (Прим. перев.) ). Ее сын от Наполеона по настоянию Меттерниха был лишен права наследования, и после смерти Марии-Луизы Парма снова должна была перейти в руки правивших когда-то здесь Бурбонов. Правда, в виде компенсации он получил титул герцога Рейхштадтского и право именоваться «Ваше светлейшее высочество». Мальчик был даже лишен своего имени Наполеон, получив взамен новое — Франц-Шарль, которое обычно сокращали просто до Франца. Его специально воспитывали так, чтобы он считал себя Габсбургом и австрийцем. Его наставник граф Китрихштейн пытался превратить его в законченного тевтонца, правда, без особых успехов, так как его подопечный жадно проглатывал все, что ему попадалось под руку о своем отце. Бывшему римскому королю было запрещено посещать Парму, хотя мать часто приезжала в Шенбрунн навестить его.

Когда Жозеф сошел на берег в Нью-Йорке, то поселился в спокойном семейном пансионе миссис Пауэл на Парк Плейс, однако газетчики вскоре пронюхали о его прибытии, и он тотчас оказался в эпицентре всеобщего внимания. Тем не менее «Граф де Сюрвилье» (как он теперь именовал себя) последовал совету мэра Джекоба Рэдклиффа и попытался нанести визит Джейсу Мэдисону, чтобы попросить у того официального покровительства. Однако президент отказался принять его. Но и без всякой протекции Жозеф чувствовал себя в США в полной безопасности. Он снял в Филадельфии дом (под номером 240 по Южной девятой улице, который стоит там до сих пор), и принялся без конца наведываться на воды в Саратога-Спрингс. Он имел неплохой доход от недвижимости, приобретенной для него его французско-американским приятелем Джеймсом ле Реем. Кроме того, Жозефу удалось избежать конфискации Морфонтена и Пранжена, так как он заранее передал официальное право собственности лучшим своим друзьям. Поэтому, когда вследствие своей расточительности и неумелых сделок с недвижимостью оказался на грани финансового краха, он живо отправил своего секретаря в Швейцарию, чтобы тот откопал припрятанные в Пранжене бриллианты; причем драгоценности оказались настолько искусно запрятаны, что секретарь не сразу смог обнаружить нужное место и был вынужден выдавать себя за английского горного инженера, прежде чем ему удалось найти в земле тайник.

Летом 1816 года Жозеф приобрел поместье величиной в семьсот акров (впоследствии разросшееся до 1800) с просторным особняком в федеральном стиле под названием Пойнт Бриз неподалеку от Бордентауна, Нью-Джерси, который благодаря его стараниям вскоре превратился в один из самых роскошных домов Америки Жозеф так привязался к своему новому крову, что, когда в 1820 году дом сильно пострадал от пожара, без колебаний отстроил его заново. Кроме того, Жозеф приобрел себе охотничий домик в округе Джефферсон, штат Нью-Йорк, присовокупив к нему 27 тысяч акров, которые называл «глухоманью». В Америке он нашел себе много новых друзей, среди которых был и будущий президент Джон Адамс. Уже в июле 1816 года Жозеф писал своей невестке, герцогине Готландской (Дезире Бернадот); «С каждым днем все сильнее привязываюсь к этой стране. Это страна свободы, мира и счастья». Он несколько раз писал Жюли, приглашая ее вместе с дочерьми переселиться к нему, но его супруга, возможно, не без оснований, предпочла остаться в Европе. Сначала она переехала из Франкфурта в Брюссель и в конце концов обосновалась во Флоренции. Несомненно, так оно было к лучшему, поскольку Жозеф продолжал волочиться за юбками ничуть не меньше прежнего. Его постоянной любовницей стала мадам Сари, жена корсиканского офицера. Была у него и американка из квакеров, Аннет Сэвидж, которую он поселил у себя в «глухомани». в округе Джефферсон. Тем не менее было бы несправедливо назвать его эгоистом. В 1817 году и повторно в 1819 году он писал Наполеону, предлагая разделить с ним изгнание на Святой Елене. Однако брат отверг это предложение, вполне возможно, к его величайшему облегчению. Кроме того, у Жозефа завязалась прочная дружба с Бетси Патерсон, которая частенько навещала его в Пойнт Бриз.

Пий VII простил Люсьену его участие в «Ста днях» и добился для него освобождения из-под стражи в Турине. Люсьен вернулся к прежней беззаботной жизни в Риме, Канино и Тиволи и опубликовал свою вторую претенциозную поэму «Киренеида», в которой долго и нудно повествовалось о спасении Корсики от вторжения мавров в XI веке. В окружении сыновей, давая пышные увеселения в своем римском палаццо, покровительствуя художникам и писателям, раскапывая этрусские древности, князь Канинский, несомненно, был счастливейшим из братьев Бонапартов, и ему наверняка можно позавидовать даже больше, чем Жозефу в Америке. Тем не менее он также предлагал Наполеону разделить изгнание на Святой Елене.