Вадим Осипов - Мореходка

На флоте изобрели один варварский способ борьбы с этими грызунами. Заключался он в следующем. Крыс ловили всеми возможными способами, оставляя их живыми. Затем в столитровую пустую бочку, предварительно очищенную от остатков топлива, высыпались десяток-другой пойманных крыс. Бочку не трогали до тех пор, пока крысы из-за голода не начинали жрать друг друга! В результате крысиных разборок оставалась только одна, окончательно «съехавшая с катушек», самая сильная крыса. Эту крысу называли «Крысиный король»! В её помутившемся сознании все остальные крысы были врагами, которых надо было уничтожить! Крысиного короля свободно выпускали в помещения корабля, и он начинал жестокую охоту на сородичей. Через некоторое время на судне не оставалось ни одной крысы, кроме Крысиного короля. Он ценился на вес золота, и его могли обменять на невероятное количество ценных для каждого моряка вещей, если на другом корабле были проблемы с крысами! Рассказывали, что один раз эта схема борьбы с грызунами дала сбой. Так как на одном корабле, «купленный» Крысиный король, уничтожив всех соплеменников, оставил лично для себя одну самку и обзавёлся семьёй. После этого всё «королевское семейство» попало под дератизацию.

LXX.

За пару дней мы справились с нашим наказанием и стали приводить себя в порядок, готовясь к торжественному дню принятия присяги. Одеться по форме номер три – для нас уже было удовольствием! Золотой блеск четырёх курсовок на рукаве подтверждал, что мы курсанты-старшекурсники, а не салаги-первогодки, которых можно гонять всем, кому вздумается! Воскресным утром к нам в кубрик спустился наш ротный командир и справился, готовы ли мы к принятию присяги. Наше дружное: "Так точно, товарищ командир!" было верным ответом. "Выходи строиться!" – подал команду мичман Гусев, и мы поднялись на кормовую палубу. Здесь уже находился дежурный офицер и наш знакомый "земеля" Серёга из БЧ-4, который принёс автомат Калашникова из оружейки и положил его на стоявший здесь стол, покрытый красным сукном. На нем лежала так же красная папка с текстом воинской присяги. Во второй папке лежала приказ с нашими фамилиями. Мы построились в одну шеренгу и мичман Гусев, увидев подходящего к нам командира корабля, скомандовал: "Равняйсь! Смирно!" Командир корабля приветствовал нас. Выслушал наше ответное громовое: " Здрав! Жел! Товарищ капитан третьего ранга!" Пожал руку нашему командиру и дал команду начать принятие присяги. Сама процедура этого воинского ритуала заключалась в том, что каждый из нас по очереди выходил из строя и строевым шагом подходил к столу. Затем докладывал командиру корабля, что курсант такой-то прибыл для принятия воинской присяги. Мичман Гусев находил твою фамилию в общем списке и ставил напротив неё галочку в пустой графе, где после принятия присяги каждому из нас предстояло расписаться. Серёга помогал тебе правильно надеть автомат и вручал текст воинской присяги. И вот перед лицом твоих товарищей, с оружием в руках, ты давал клятву быть верным своему воинскому долгу, выполнять приказы командования и защищать свою Родину – Союз Советских Социалистических Республик! Командир корабля жал тебе руку, и ты расписывался в приказе. Серёга помогал тебе снять автомат, и ты возвращался в строй. После того, как каждый из нас принял присягу, командир корабля поздравил нас с этим событием и объявил, что сегодняшний день для нас является праздничным, и нам после обеда разрешено увольнение в город. То главное, для чего все мы прибыли на стажировку, свершилось!

LXXI.

Лиепая – город военно-морской! Здесь всё подчинено главному – обслуживанию Военно-Морской Базы Дважды Краснознамённого Балтийского флота (ДКБФ). Учитывая, что в увольнении за всю стажировку мы были всего пару-тройку раз, воспоминаний о городе у нас почти не сохранилось. Но нам хотелось как-то запечатлеть пребывание в рядах ДКБФ, и мы выпросили у Серёги его военно-морскую фланку с погонами старшины второй статьи, где на груди красовались комсомольский значок и знак "За дальний поход". Также, нам была доверена и бескозырка, с надписью на ленточке "Балтийский флот". Гюйсы у нас были свои.

В фотоателье нас сфотографировали во всей военно-морской красе. Фотографии были получены через неделю и отправлены в письмах родителям и родным. В ответ пришли первые посылки с долгожданным провиантом. "И раб судьбу благословил!" – как справедливо заметил когда-то наш всемирно известный великий поэт! То, что сало гораздо вкуснее сгущёнки и конфет, мы поняли на ДКБФ! Хотя эти сладости весьма приветствовались за кружкой чая! Посылки делились на всех и съедались за обедом и ужином, приятно дополняя осточертевшее корабельное меню. Если что-либо оставалось до следующего приёма пищи, то оно хранилось вместе с посудой в металлическом, встроенном в переборку шкафу. Железные дверцы шкафа надёжно защищали продукты от крыс, но были бессильны против тараканов, которые безошибочно находили их среди корабельного железа.

На флоте тараканов зовут «стасиками». Откуда пошло такое название, мне неизвестно. Но эти насекомые, с многомиллионным опытом жизни на Земле, на корабле чувствовали себя настоящими хозяевами! До появления в нашем кубрике посылок тараканов в помещении не было. Но как только мы поместили продукты в шкаф, то в нём на следующий день у «стасиков» была уже штаб-квартира! Самым эффективным средством борьбы с тараканами было полное уничтожение нами … присланных продуктов! Как только всё было съедено, «стасики» покидали помещение до следующей посылки.

Поскольку никаких новых «залётов» у нас не было, про нас все как-то забыли! И после обеда мы обычно устраивали «Адмиральский час» – закрывали входной люк и выключали свет, чтобы часок «придавить харю». Но про нас не забыл мичман Полик! Как-то раз, когда мы, строго соблюдая флотские традиции, устроили «Адмиральский час», к нам в кубрик спустился матрос-срочник и прошёл к артиллерийскому складу. Мы не придали этому особого значения. Помещение склада было пустым, без боезапаса. Туда иногда заходил тренироваться играть на горне новый корабельный горнист, так как старый уходил на дембель. Покопавшись в закутке у склада, матрос вышел, и мы не придали значения его визиту. А зря!

Ровно через десять минут в закутке у артиллерийского склада что-то грохнуло и пошёл дым. Мы подумали, что произошло короткое замыкание, и хотели включить освещение, чтобы разобраться в обстановке. Но тут противный голос помощника дежурного по кораблю мичмана Полика объявил: «Учебная пожарная тревога! Пожар в кубрике курсантов! Пожарной команде устранить возгорание!» Мы слегка напряглись, но не очень, так как "учебная тревога" – это не "боевая тревога". Но, когда над нами распахнулся входной люк и в нас направили ствол пожарного брандспойта, а гаденький голос мичмана Полика подал кому-то команду «Включай!», мы поняли, что дело плохо. Из брандспойта ударила, сметая со стола кружки и миски, струя воды! Затем она щедро прошлась по помещению, не оставляя нигде сухого места! Наш дружный рёв звучал для мичмана Полика, как самая сладкая музыка! Насладившись нашими нецензурными воплями, он дал команду: «Отбой пожарной тревоги!»