Вадим Осипов - Мореходка

Когда, несколько лет спустя, уже во время моей работы в Мурманском морском пароходстве, мой начальник радиостанции произнёс фразу: «Нет страшнее зверя, чем матрос со шлангом!», то я вспомнил этот эпизод из нашей курсантской жизни. Хотя, употребляя эту фразу, мой ШРМ (условное обозначение начальника судовой радиостанции, используемое в служебных переговорах по радиосвязи) имел в виду, что матросы во время уборки судна имеют дурную привычку поливать из брандспойта не только палубу, переборки и ограждения, но и рупорные громкоговорители, расположенные на мачтах. При этом каждый из них вдумчиво и сосредоточенно прицеливается струёй в раструб громкоговорителя, а затем долго и тщательно водит там, вымывая только одному ему видимую грязь! При этом акустическая система громкоговорителя заливается напрочь! «Лучше бы ты себе мозги промыл!» – в сердцах говорил начальник радиостанции этому горе-матросу и с проклятьями лез на мачты менять все эти залитые громкоговорители. Я же вспоминаю лица моих товарищей, койки которых были расположены в непосредственной близости от стола, по которым, как ураган, прошлась водяная струя под давлением в несколько атмосфер! Те, в кого струя не попала, были щедро окроплены потоками брызг, разлетавшихся во все стороны от стола, палубы и переборок. Хотя моё спальное место находилось за выступом переборки, моей постели так же как и моим ботинкам, была необходима длительная просушка. С остальных ребят вода просто стекала ручьями. То, что в обычной жизни называлось «злостным хулиганством», здесь, на корабле ВМФ называлось «учебной пожарной тревогой»! Поскольку на «Настойчивом» защитников у нас больше не было, нам и пожаловаться-то было некому! Поэтому нам оставалось лишь мужественно «проглотить» обиду, засучить рукава и штанины и начать приборку помещения, выгоняя воду в шпигаты и насухо вытирая пол швабрами. Те, кому пришлось сушить робу на бельевых леерах, были вынуждены переодеться по форме №3. Других сухих вещей в нашем распоряжении не было. Простыни сушили утюгом, одеяла проветривали, но помогало мало. Солнце уже совсем не грело, и вещи оставались сырыми. Хуже всего – было ходить в сырых ботинках! И поскольку первый Суворовский принцип «Держи ноги в тепле (ну, а далее по тексту – голову в холоде, а желудок в голоде)» не соблюдался, то некоторым из нас скоро «поплохело».

В числе таких «раненых» оказался и я. В Училище мы болели редко. Соблюдение установленных правил внутреннего распорядка гарантировало всем курсантам здоровые санитарно-гигиенические условия проживания и учебы. Здесь же нам никто ничего не гарантировал, а уставы предписывали стойко переносить тяжести и лишения воинской службы! А военные специалисты, вроде этого мичмана Полика, такие тяжести и лишения нам успешно создавали! Здравоохранение на нашем корабле было представлено медико-санитарной частью в лице отсутствующего (по причине нахождения на переподготовке) начальника медсанчасти и присутствующего корабельного фельдшера, в звании старшего матроса. Поход в корабельную медсанчасть нужно было совершать в часы приёма, обычно утром. Фельдшер ставил тебе термометр, и, при наличии повышенной температуры тела давал таблетку. Эта «волшебная» таблетка выдавалась и в случае головной боли, и при расстройстве желудка, и при простуде! Твою фамилию он записывал в журнал приёма больных, и на пару дней ты считался «выздоравливающим». Если за это время ты не становился выздоровевшим, то процедура повторялась. Если и это не помогало, то тебя госпитализировали в береговой военно-морской госпиталь. В моём случае до этого не дошло, но полежать на ещё влажном матрасе, укрывшись шинелью, которая была значительно суше, чем одеяло, мне пару дней пришлось.

Помню, когда я ещё только начинал заниматься греблей на байдарке, мне довелось зимой побывать в ледяной воде во всём своём зимнем спортивном обмундировании! Сидеть уверенно в лодке я ещё не мог, и во время разворота на нашей незамерзающей речке Тьмаке я не сумел сохранить равновесие и «вывернулся»! То есть перевернулся на лодке вверх дном, вывалившись в ледяную воду за полкилометра от нашей гребной базы! Наши ребята перевернули мою лодку и отбуксировали её к причалу. А я доплыл до береговых камышей, прихватив с собой весло, и выбрался на заснеженный берег. Бежать с веслом наперевес, заткнув за пояс прорезиненный фартук, чавкая водой в мокрых кедах, пришлось недолго, но изо всех сил! Удивлённые прохожие, выдыхая пар, с недоумением смотрели на мокрого с головы до ног идиота с веслом, рысью бегущего по тропинке вдоль реки! В тот раз на базе меня отогрели чаем, и всё обошлось даже без насморка! Здесь же приходилось стучать зубами под шинелью и ждать завтрака и ужина, когда приносили чайник с кипятком. На третий день мне стало легче, а на четвёртый – фельдшер сказал, что я здоров! Пришлось ему поверить!

LXXII.

Мы не стали мстить мичману Полику. Просто не мешали ему самому «упасть в яму, которую он рыл другим»! Дело было так. Мичману Полику приказали доставить с материального склада сурик для покраски корабля. В качестве рабочей силы ему выделили несколько наших курсантов. На складе металлические ёмкости с суриком, литров по 20 каждая, были погружены в кузов грузового автомобиля и доставлены к борту корабля. При выгрузке мичман особенно суетился, желая показать экипажу «Настойчивого», как лихо он нами командует! Ребята подносили ёмкости к краю открытого заднего борта, а потом снимали их на землю. Мичман Полик, желая увеличить скорость выгрузки, приказал поднести все ёмкости к заднему краю кузова, а потом уже снимать их на землю. Ребята не торопясь занялись перемещением ёмкостей с краской из передней части кузова в заднюю. Мичман решил сам показать нам пример ударного труда и, недовольно ворча, что курсанты возятся, как беременные тараканы, для убыстрения процесса попробовал сам снять одну из банок вниз. Ухватившись за металлическую ручку, он придвинул банку к краю, но, видимо, не ожидал, что она окажется такой тяжёлой! Он поднапрягся и дёрнул на себя! Но банка уже достигла края кузова и, потеряв опору, рухнула вниз! Мичман, сообразив в последний момент, что банку ему не удержать, выпустил металлическую ручку и, подпрыгнув, как заяц, еле успел отскочить в сторону! Банка торжественно рухнула вниз и перевернулась! Крышка соскочила, и оранжевый сурик выплеснулся на причальную стенку, расползаясь по ней огромным ярким пятном, с каждой секундой всё больше увеличивающимся в размерах! Мичман Полик, осознав, что он спас своё обмундирование, но «уделал» краской всю подконтрольную кораблю территорию причала, аж взвыл от досады и ужаса! Территория причальной стенки, где пришвартован корабль, является зоной ответственности экипажа этого корабля и должна содержаться в чистоте и порядке. Побелев, как полотно, мичман заметался по причалу! Потом рванул по сходням на корабль, где другой мичман, помощник дежурного офицера, наблюдал всю эту «картину маслом» (точнее суриком)! «Мичман мичману глаз не выклюет», – гласит морская поговорка. Пом.деж, понимая, что промах Полика аукнется и дежурной службе тоже, приказал матросам вооружить пожарный брандспойт, чтобы напором воды смыть краску в воду. Приказание было исполнено. Мичман Полик слегка воодушевился, что можно как-то, хотя бы частично, сгладить ситуацию. Он приказал шофёру отогнать машину в сторону, а курсантам заняться уборкой причала. Совковыми лопатами мы сбрасывали сурик в воду, а Олежек Козловский по приказу мичмана взял брандспойт и стал струёй воды смывать за нами остатки краски с причальной стенки. Дело сдвинулось с мёртвой точки, и потихоньку краски на причале становилось всё меньше. Мичман Полик, совсем уже успокоившийся, опять взялся нами распоряжаться, указывая Олегу, куда надо направлять струю воды. Олежек добросовестно водил шлангом туда-сюда, а мичман вертелся вокруг нас и всё командовал. Он не замечал, что попавший в лужу с суриком, брезентовый пожарный рукав щедро вымазал его новые брюки в живописный оранжевый цвет, эффектно смотревшийся на чёрном фоне. Когда мичман увидел, что его брюки по цвету стали напоминать Георгиевскую ленточку, то издал нечеловеческий вопль! И, проклиная последними словами всех курсантов, которые свалились на его голову, он умчался на корабль искать ацетон, чтобы спасти своё обмундирование! Мы потихоньку закончили разгрузку машины и уборку причала. С берега стенка выглядела почти прилично, а оранжевые разводы со стороны корабля не просматривались с доступных точек обзора. Задание по доставке сурика на корабль было выполнено, а мичмана Полика в этот день мы больше не видели.