Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

После этого я выехал из Лондона в Дувр и на следующий день был в Кале. Мои дорожные сундуки и упаковки были доставлены в таможню для досмотра. У меня были опасения в отношении подобного досмотра, но не потому, что я нарушал какие-либо законы, а из-за боязни, что личные вещи императора, которые были для меня священными реликвиями, не станут предметами того уважения, которое я испытывал к ним. Было известно, что я прибываю с острова Святой Елены, и несколько сотрудников таможни с нетерпением ожидали прихода их начальника, который должен был руководить досмотром моего багажа. Наконец, он пришел и сказал мне, чтобы я вскрыл дорожный сундук, на который он указал; это был как раз сундук с одеждой императора. Вокруг нас сгрудилась большая толпа людей, и все они смогли увидеть в раскрытом дорожном сундуке шляпу императора с трехцветной кокардой, лежащей на форменном мундире конного стрелка императорской гвардии со знаком отличия ордена Почетного Легиона. Два сотрудника таможни приготовились было приступить к досмотру вещей в дорожном сундуке, когда их начальник заявил: «Не трогайте ни одной вещи, закройте сундук, — и затем, обращаясь ко мне, сказал. — Это те самые вещи, которые не следует беспокоить. Сир, в ваших упаковках есть что-либо, подлежащее таможенному налогу? И в упаковках этих господ?» — добавил он, адресуясь к Сен-Дени, Пьеррону и Новерразу. Мы ответили, что ничего такого у нас нет, и на этом весь досмотр нашего багажа был завершен. Я избежал неудобств, связанных с распаковкой моего багажа, и был весьма тронут тем чувством большого уважения, которое у присутствовавших людей вызвал вид личных вещей императора. В тот же вечер я отправился в дальнейший путь и вечером 22 августа был в Париже.

На следующий день после моего приезда в Париж я выполнил порученные мне задания. Я отправился к г-ну Лаффитту, чтобы сообщить ему о предстоящем приезде графа де Монтолона и графа Бертрана и передать письмо императора, написанное лично ему. Г-н Лаффитт задал мне много дотошных вопросов относительно условий неволи императора и его кончины, на которые, к его удовлетворению, я обстоятельно ответил. Он предложил мне гостеприимство в своем доме, пригласил на его вечерние приемы и попросил отобедать с ним на следующий день. Я поблагодарил его за проявленную доброту и оказанный мне сердечный прием, сказав, что мои отец и мать находятся в своем сельском доме около Осера и я собираюсь присоединиться к ним.

Сразу же после этого визита я направился к графу де Тюренну, которому сообщил о распоряжениях императора относительно тех вещей, которые он оставил у него в 1815 году. Граф был глубоко тронут всем тем, что я рассказал ему об условиях неволи императора и о его кончине, преисполненной смирения. Когда я покидал его, он сказал: «Ходят слухи, что император пожаловал вам титул графа. Из достоверных источников я знаю, что король (это был Людовик XVIII) готов наградить вас этим титулом, если вы попросите его об этом».

«Граф, — ответил я ему, — я не думаю, что могу просить для себя титул, пожалованный мне императором, у монарха, который на острове Святой Елены держал своего уполномоченного представителя для того, чтобы обеспечить содержание под арестом Его Величества. Мне была оказана честь в достаточной мере тем, что император написал в своем завещании, что мои услуги были услугами его друга». Я покинул графа де Тюренна, чтобы встретиться с генералом Гурго. 25 августа я был на пути в Бургундию, и 26 августа меня встретили объятия моих родителей. Много слез было пролито со времени нашей разлуки, начавшейся в Рамбуйе в 1815 году; тогда они лились от чрезмерной скорби, но обильные слезы, покрывавшие лица моих родителей после семи лет разлуки, были слезами радости от того, что я вновь оказался в их объятиях.

Почти месяц я наслаждался радостями семейной жизни — всегда думая о нашем дорогом императоре, частом предмете наших бесед, — когда получил письмо от графа де Монтолона, сообщавшего мне о своем приезде в Париж и приглашавшего меня встретиться с ним там, так как вопросы, связанные с имуществом императора, требовали моего присутствия. Граф информировал меня о том, что д-р Бертон претендует на право владеть гипсовой маской императора, отлитой на острове Святой Елены; эта проблема была передана на решение суда. Граф Бертран и граф де Монтолон вмешались в это дело и заявили, что эта гипсовая маска не принадлежала д-ру Антоммарки, а предназначалась мадам Мер, и маска не должна быть объектом спекуляции. Этим заявлением требование д-ра Бертона было признано недейственным. Было отдано распоряжение отправить маску из Англии, чтобы она была доставлена по назначению. Я также узнал, что в соответствии с нашими инструкциями британскому правительству направлена просьба разрешить вернуть прах императора во Францию и захоронить его на берегах реки Сены, среди французского народа, который он так любил. В случае отказа мы готовы обратиться с просьбой предоставить место для могилы императора в Аяччо, около могил его предков; в результате последовала следующая переписка:

Лорду Ливерпулю, президенту британского совета

Милорд, в качестве душеприказчиков последних пожеланий императора Наполеона, мы просим вас представить королю наш запрос, который мы имеем честь адресовать вам.

Мы остаемся и т. п….

Подписано: граф де Монтолон, граф Бертран

Лондон, 21 сентября 1821 года.

Королю Англии

Сир, мы выполняем религиозный долг, завещанный нам последними пожеланиями императора Наполеона: мы просим его прах. Ваши министры, сир, знают о его желании обрести мир среди французского народа, который он так сильно любил. Условия его завещания были переданы губернатору острова Святой Елены, но этот офицер — пренебрегая нашей просьбой — распорядился похоронить его в земле его ссылки. Его мать, прислушиваясь только к своей скорби, просит вас, сир, вернуть ее сына, ради слабого утешения проливать свои слезы на его могиле. Если на троне он решал судьбы всего мира, а на скале по-прежнему наводил ужас на своих врагов, то теперь осталась лишь его слава.

Мы остаемся и т. п…

Подписано: граф де Монтолон, граф Бертран

Лондон, 21 сентября 1821 года.

Британский посол графу де Монтолону

Британский посол имеет честь информировать графа де Монтолона о том, что, получив от своего правительства указание передать сообщение ему и генералу Бертрану, мы будем ожидать его завтра, в пятницу, в 12.30, если у него будет желание навестить нас и если это время для него удобно.

Британский посол передает графу де Монтолону свои самые сердечные приветствия.