Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Во время этой поездки император и императрица провели один день на яхте. Император подошел к рулевому яхты и, расспрашивая его, между прочим задал вопрос, принадлежит ли ему эта яхта. «Совсем нет, — ответил рулевой, — если бы она была моей, то я бы считал себя очень счастливым человеком».

«Ну что ж, я дарю ее тебе», — заявил император рулевому. Тот отреагировал на заявление императора скептической улыбкой, не понимая, каким это образом император может дать ему что-то, не принадлежащее ему, и поэтому не поблагодарил императора за подарок. Но когда в тот же вечер маршал Дюрок вызвал к себе рулевого яхты и вручил ему документ, удостоверяющий его право на владение, и расписку бывшего владельца яхты в получении за нее денежной компенсации, «радость этого человека, — сообщил мне Дюрок, — была такой, что, казалось, он находится вне себя. Его радость была тем более безграничной, поскольку поначалу он считал, что я просто подшучивал над ним». Император сказал, что яхта обошлась ему в 6000 франков. Таким образом, счастливая судьба рулевого была устроена за не очень дорогую цену.

Император много раз поступал подобным образом. Как он имел обыкновение говорить, нельзя, чтобы монарх ограничивал себя в совершении таких поступков. Люди, для которых он делает подобные вещи, становятся более преданными ему; они особенно ценят это в тот момент, когда на них обрушивается несчастье. Им также следует оказывать помощь именно тогда, когда они будут считать, что их спасение ниспослано провидением.

Вся поездка проходила блестяще. Из Парижа в Амстердам специально приезжали французские актеры, чтобы давать представления. Жители этого города скучали по королю Луи, но это не мешало им проявлять энтузиазм, где бы ни появлялся император. Из Амстердама Их Величества проследовали через Харлем в Гаагу, где они посетили порт и общественные центры, занимавшиеся социальной и образовательной деятельностью. Когда император отправился в новую поездку по стране [20], императрица поехала в замок Лоо [21], где позднее император присоединился к ней. Затем Их Величества отбыли в Неймеген и Дюссельдорф и, переправившись через Рейн, прибыли в Кельн, где в их честь были устроены празднества. Представители всех городских гильдий, несшие флаги со знаками отличия их профессий, прошествовали под окнами императрицы, провозглашая здравицы в честь императора и императрицы Марии Луизы. Все улицы были разукрашены гирляндами, с балконов и с окон домов свисали гобелены, зеленые ветки для украшения и связки букетов цветов. Покинув Кельн [22], Их Величества проследовали в Динан. Ночью поднялся настолько сильный ветер, что был снесен понтонный мост на реке Маас. Император хотел переправиться через реку, но местные лодочники сказали, что река слишком разошлась и переправиться через нее в ближайшие два или три дня будет невозможно. Император знал, что в местном гарнизоне содержатся пленные английские моряки. Он приказал, чтобы к нему привели наиболее смекалистых и сильных. Уровень воды в реке постоянно поднимался, а течение было быстрым и опасным. Император спросил моряков, смогут ли они соединить лодки настолько плотно, чтобы позволить всему его сопровождению переправиться через реку Маас. Моряки ответили, что это возможно, но рискованно. Его Величество сказал им, чтобы они немедленно принялись за работу. Погода стояла холодная, и по приказу императора было в избытке приготовлено горячее вино. Через несколько часов моряки соорудили из лодок паром, на котором сначала император, императрица и их свита переправились через реку. Прежде чем солнце взошло, переправилось все сопровождение императора. Каждому моряку император приказал выдать полный набор одежды, денежное вознаграждение, а также распорядился освободить их из плена, обеспечив возвращение в Англию. Всего было сорок английских моряков. 11 ноября их величества прибыли в Сен-Клу, воссоединившись с Римским королем.

Отношения между Францией и Россией серьезно осложнились из-за военной оккупации герцогства Ольденбургского по приказу императора князем Экмюльским (Даву) [23].

Независимо от того, в какой степени была оправданна оккупация, вызванная тем, что герцогство это служило каналом для переправки громадного количества английских товаров в Европу, независимо от того, насколько сильно страдала от этого континентальная блокада, введенная императором и признанная Россией, император, тем не менее, считал, что вторжение его войск в герцогство означает акт пренебрежения к персоне герцогини Ольденбургской, происходившей из русской императорской семьи. Он собирался осудить акцию, предпринятую его маршалом, и вывести французские войска из герцогства, когда из Санкт-Петербургского кабинета была получена угрожающая нота: в ней содержалось требование о немедленной эвакуации французских войск и об объявлении Данцига вольным городом в качестве компенсации за оккупацию побережья герцогства Ольденбургского. Эта нота бросила вызов чести Франции, разрушила состояние гармонии, существовавшее между двумя державами, и вынудила императора поддержать позицию князя Экмюльского (Даву), занятую им в отношении герцогства Ольденбургского.

Император, озабоченный сгущавшимися тучами на политическом горизонте, хотел отвлечь внимание императрицы от возникших в связи с этим неприятностей, развлекая ее и молодых придворных дам более частым проведением приемов и балов. Самый блестящий костюмированный бал был дан в помещении театра дворца Тюильри: главным танцем была кадриль, и ее репетиции проводились за несколько дней до бала в сооруженном для этой цели небольшом театре в апартаментах императрицы. В этой затее приняли участие две сестры императора, обе необыкновенно очаровательные. Принцесса Полина появилась в костюме, символизировавшем Францию. Принцесса являла собой идеал красоты, которую выгодно подчеркивал восхитительный костюм. Облачившись в белую тунику, она прикрыла грудь легким нагрудником, усыпанным золотыми чешуйками; ее голову увенчивал легкий шлем из полированного золота, а на шлеме развевалось несколько белых перьев; со шнурованными туфельками на ногах и с полукопьем в руке она представляла собой на редкость очаровательное зрелище.

Наряд Неаполитанской королевы символизировал Италию: на королеве сверкало красное платье, отделанное золотой вышивкой. Так как она не была столь высокого роста, как принцесса Полина, то ее превосходный богатый костюм казался несколько тяжеловатым, но также производил сильнейшее впечатление. В кадрили обратили на себя внимание самые очаровательные дамы императорского двора. Графиня Ле Гран, баронесса де Мегриньи и другие такие же красивые дамы появились в костюмах, символизировавших часы. Они следовали за генералом Шарлем де Лагранжей [24], облаченным в маскарадный костюм, символизировавший солнце.