Игорь Ефимов - Бермудский треугольник любви

ТЕНОР: В 1966 году над приютом литературного отшельника нависла серьёзная угроза. По соседству с его участком была заброшенная ферма, за долгие годы почти исчезнувшая за разросшимися деревьями и кустами. Строительная фирма задумала расчистить территорию и выстроить на ней городок из недорогих передвижных домов. Прослышав про это, Сэлинджер поспешил купить участок и выстроил на нём для себя отдельный новый дом, в километре от старого. С этого момента жители городка Корниш стали смотреть на него с благоговением. Ведь он избавил их от такого нежелательного соседства! Они стали его верными союзниками в войне за спокойное уединение. На вопросы приезжавших журналистов и поклонников, распрашивавших о дороге к дому знаменитого писателя, они либо заявляли, что никогда не слыхали о таком, либо посылали в противоположную сторону.

БАС: Супруги Сэлинджер и раньше проводили мало времени друг с другом. Теперь, с постройкой отдельного дома, их встречи стали ещё более редкими. И если это происходило, общение, как правило, сводилось к спорам и ссорам. Причём в эти моменты они не считали нужным хотя бы выслать детей из комнаты. Каждое обвинение, каждый упрёк, каждое подозрение вылетали из их уст со страстной убеждённостью и врезалось в детскую память. Среди поучений, которые детям доводилось слышать от отца чаще других, было одно: "Ни в коем случае не повторите мою ошибку и не вступайте в супружеские отношения с кем-то, кто окажется таким же патологическим лжецом, как ваша мать".

ТЕНОР: Летом 1966 года, устав от напряжённой домашней обстановки, Клэр возобновила визиты к психиатру. Она жаловалась на бессоницу, отсутствие аппетита, нервное истощение. Доктор пришёл к заключению, что болезненное состояние вызвано супружескими раздорами. Вооружённая этим диагнозом Клэр наняла адвоката и подала заявление о разводе. В нём были перечислены причины: "отказ супруга общаться с нею, грубость и оскорбления с его стороны в течение многих лет, прямые заявления о том, что он не любит её и не имеет желания сохранять их брак". Дело о разводе тянулось целый год. В сентябре 1967 суд вынес своё решение: дети остаются с матерью, но отцу разрешено навещать их; Клэр будет получать от бывшего мужа восемь тысяч долларов в год, плюс он обязуется оплатить обучение детей в колледже; старый дом остаётся за женой, но, в случае продажи его, Сэлинджеру должна быть предоставлена возможность купить его первым.

БАС: Сэлинджер смирился с этими тяжёлыми условиями, потому что понимал: если Клэр не получит старый дом и те 90 акров земли, которые были приписаны к нему, она предпочтёт забрать детей и уехать в Нью-Йорк или Калифорнию. А жизни без детей он себе представить не мог. Бывшие супруги превратились в соседей. Дети ночевали то в одном доме, то в другом. Клэр оживилась, стала чаще посещать парикмахерскую, спортивный зал, всевозможные собрания. Изголодавшись за десять лет по любви, тридцатичетырёхлетняя женщина кинулась навёрстывать упущенное. Среди её новых возлюбленных были самые разные мужчины — от известного голливудского сценариста до местного садовника. Нередко они оставались ночевать в её доме, даже пытались заниматься воспитанием детей. "Они напиваются там на мои деньги!", — возмущался бывший муж. Но что он мог поделать?

ТЕНОР: Когда дети гостили у отца, два-три первых часа он радовался им. Но наутро, после завтрака, неизбежно повторялась одна и та же сцена. Сэлинджер начинал расхаживать по гостиной, как тигр в клетке, взывая к потолку: "Я не могу написать ни страницы, когда дом полон народу!". Он усаживал детей перед телевизором, давал им какую-то еду, и удалялся в кабинет, где пытался хотя бы оплачивать счета и отвечать на деловые письма.

БАС: В зимние месяцы детям было нечего делать в доме отца, кроме как смотреть много раз виденные фильмы и есть. Приглашать друзей не разрешалось. Читать? Не дай Бог, отец увидит, что ты держишь в руках книгу презираемого им автора. Болтать по телефону? Это раздражало его безмерно. Когда визит кончался, он с облегчением увозил детей к матери, переехавшей к тому времени в Гановер. Машину он водил всегда с превышением скорости, будто всё ещё мчался на джипе по полям Нормандии, шёл на обгон в запрещённых местах. То, что у дочери при этом белели костяшки судорожно сжимавшихся пальцев, считал просто странной детской причудой.

ТЕНОР: Сэлинджер продолжал писать, однако отказывался публиковать новые произведения. Последняя повесть, напечатанная им в 1965 году, называлась "Шестнадцатый день Хэпворта 1924 года". Она написана от лица семилетнего вундеркинда по имени Симур Гласс (да-да, того самого, про которого нам уже известно, что двадцать четыре года спустя он застрелится в финале рассказа "Хорошо ловится рыбка-бананка"), описывающего в письме родителям летний скаутский лагерь, в котором он оказался. Витиеватость стиля, парадоксальные суждения, смакование эротической привлекательности лагерной воспитательницы должны сразу дать понять читателю, что автор махнул рукой на требования правдоподобия. Да, мальчик Симур в свои семь лет, как и мальчик Тэдди в свои десять лет, превосходил своих родителей и прочих взрослых развитием умственных способностей. Не верите? Можете не читать — меня это не волнует.

БАС: И не читали. Редколлегия журнала "Ньюйоркер" привыкла беспре-ословно подчиняться решениям главного редактора, Уильяма Шона, если речь шла о произведениях высоко ценимого им Сэлинджера. Ведь он оказался прав, когда единолично, вопреки мнению остальных, приказал печатать повесть "Фрэнни и Зуи" — она таки имела успех у читателей. Однако публикация "Хэпворта" обернулась полной катастрофой. Даже горячие поклонники Сэлинджера оставляли чтение, не дойдя до середины. Критика обошла повесть неловким молчанием, но в частных разговорах все сходились на мнении, что писатель достиг творческого тупика. Если бы я был редактором-издателем, я бы предложил Сэлинджеру спасти повесть изменением всего одной цифры: вместо 1924 вписать в название 1934. Тогда Симуру было бы семнадцать лет, и шокирующая несообразность текста и возраста пишущего исчезла бы. Но не думаю, чтобы ньюхемпширский отшельник согласился "опуститься до такой банальщины".

ТЕНОР: После отказа печататься и встречаться с редакторами и издателями у Сэлинджера исчез последний стимул покидать своё гнездо. Год за годом он проводил зиму и лето дома, встречаясь только со своими детьми, выезжая только на почту, в магазин, в библиотеку. И однажды, весной 1972 года, получив очередной выпуск журнала "Нью-Йорк Таймс Мэгазин", он заинтересовался опубликованной там статьёй, которая называлась "Взгляд на прожитое в восемнадцать лет".

БАС: Думаю, в первую очередь его должна была привлечь фотография автора, вынесенная на обложку. Первокурсница Йельского университета, Джойс Мэйнард, выглядит на ней тринадцатилетней. Миниатюрная, худенькая, она смотрит на нас с чуть печальной улыбкой, в которой доверие к миру взрослых окрашено опытом первых разочарований в нём. Её рассказ о созревании девочки-подростка в провинциальной Америке 1960-х помечен всеми знаменитыми именами и главными событиями тех лет: Кеннеди и Кастро, Битлы и Джоан Баэз, полёт на Луну и борьба за равноправие негров, вторжение телевиденья и марихуаны, первые баталии феминисток и лекции о противозачаточных средствах. Сэлинджеру должен был особенно понравиться финал очерка. Джойс писала, что её детские мечты стать знаменитой и богатой истаяли. "Теперь у меня более простая цель. Я хочу быть счастливой… У меня появилось внезапное желание — купить участок земли… Как некоторые готовятся к старости, я готовлюсь к моему двадцатилетию. Небольшой дом, удобное кресло, мир и спокойствие — звучит так заманчиво."