Игорь Ефимов - Бермудский треугольник любви

ТЕНОР: Очерк вызвал поток читательских писем. Однажды, перебирая очередную корзину с конвертами, Джойс дошла до того, на котором был обратный адрес: Д.Д. Сэлинджер, Корниш, штат Нью-Хэмпшир. Она, конечно, слышала это имя, но книг его ещё не читала. Сэлинджер писал, что текст очерка свидетельствует о настоящем литературном таланте и призывал Джойс бережно обращаться со своим даром, дать ему возможность созреть вдали от шума и суеты журнально-издательского бизнеса. Ей следует с недоверием и осторожностью относиться к тем людям, которые сейчас ринутся к ней с всевозможными предложениями, имея на самом деле одну цель: урвать свою выгоду.

БАС: Предскзание Сэлинджера сбылось. В недели, последовавшие за публикацией очерка, Джойс получила приглашения сотрудничать от журналов "Мадмазель", "Маккол" и других, встречалась с редактором издательства "Рэндом Хауз", а с издательством "Даблдэй" заключила договор на книжку своих воспоминаний. Предложенный ей гонорар превосходил годовую зарплату её отца — университетского профессора. При этом, чтобы покрыть плату за обучение, она продолжала подрабатывать посудомойкой в университетском кафетерии. Примечательно, что в том же 1972 году, среди студентов, возвращавших ей грязную посуду, она могла увидеть никому тогда неизвестных Билла Клинтона, Хилари Родэм, Мэрил Стрип.

ТЕНОР: Джойс Мэйнард ответила Сэлинджеру — благодарила за советы и обещала запомнить их на всю жизнь. Он тут же откликнулся новым посланием, и письма начали летать между Корнишем и Нью-Хэвеном чуть ли не ежедневно. Теперь Джойс, принося почту домой, прежде всего кидалась искать заветный конверт, вскрывала его с волнением, вчитывалась в каждое слово. Сэлинджер писал о том, что его увлекало в последнее время, — религия, восточная философия, гомеопатия, жаловался, что это надолго отвлекало его от собственного творчества. Но он утешал себя тем, что так или иначе духовые искания будут потом питать его прозу и найдут в ней своё место.

БАС: При первом взгляде, главной темой переписки оставалась она, Джойс Мэйнард — её судьба, её талант, опасности, подстерегающие её на жизненном пути. Лишь перечитывая эти письма двадцать лет спустя, Джойс поняла, что Сэлинджер больше писал о себе: его ранний успех, связанное с этим болезненное погружение в интриги издательского мира, тщетные попытки оградить свою личную жизнь от бестактных вторжений, а своё творчество — от коммерческой эксплуатации. Он предостерегал её от возможных опасностей, подкарауливающих каждого пишущего, и тут же сам делал то, от чего он её предостерегал: осыпал похвалами, давал советы, подталкивал писать дальше, призывал никому не верить.

ТЕНОР: В одном из писем Сэлинджер прислал свой номер телефона и предложил звонить ему за его счёт. Их беседы порой длились за полночь. Конечно, Сэлинджер, как и Холден Колфилд, очень многое презирал в окружающем мире. Но если речь заходила о чём-то, что он искренне любил, — о его детях, или о каких-то проявлениях человеческой искренности и простоты, — он делался нежным, весёлым, даже сентиментальным. "У меня никогда не было такой дружбы, малыш, — писал он. — Бог знает, что из этого выйдет. Но я просто счастлив, что ты есть на свете, ходишь среди этих инопланетян. А может быть, это мы с тобой — инопланетяне?" Желание нравиться такому человеку, завоёвывать его признание и любовь сделалось сильнейшим душевным устремлением Джойс Мэйнард.

БАС: При этом оба они старались не замечать глубинную несовместимость, непересекаемость их жизненных дорог и целей. Сэлинджер хотел только покоя и одиночества, чтобы иметь возможность медитировать, читать, творить. Джойс не могла стать той глухонемой спутницей жизни, о которой мечтал Холден. Она так же мечтала об успехе и литературной славе, как сам Сэлинджер в свои восемнадцать лет. Для неё издательский и театральный мир, от которого Сэлинджер отшатнулся с презрением, оставался сверкающим и манящим. Но, как и дочь Пегги, Джойс не решалась признаваться в своих подлинных предпочтениях, боясь утратить расположение такого яркого, талантливого, необычного человека. Она мечтала, чтобы он относился к ней так, как Холден относился к Фиби. Владея искусством слова, Сэлинджер покорил миллионы читательских сердец. Нужно ли удивляться тому, что восемнадцатилетняя неопытная девушка не могла устоять перед ним?

ТЕНОР: Через два месяца после начала переписки Джойс приняла приглашение Джерри провести викенд в его доме. Друзья подвезли её на машине в Гановер, где Джерри ждал её у входа в гостиницу. Для неё было совершенно естественно побежать к нему и обнять как дорогого друга. Потом он вёз её в автомобиле в Корниш, показывал дом, угощал ланчем. Она с готовностью подчинилась строгим диетическим правилам, установленным в его доме: хлеб, немного сыра, орехи, семечки, ломтики яблока. При этом беседа не прерывалась ни на минуту. Среди прочего, они выяснили, что в каждом из них — только половинка еврейской крови. Джерри рассказал, как долго от него и от его сестры скрывали тот факт, что мать их родилась в ирландской семье в Айове и только при выходе замуж перешла в иудаизм, превратилась из Мэри в Мириам. Потом они гуляли по заросшему участку в сопровождении таксы Джои. Когда поднимались по тропинке к вершине холма, Джерри впервые взял её за руку.

БАС: Видимо, пора оповестить наших зрителей и читателей, что детальный рассказ об этой любви содержится в воспоминаниях Джойс Мэйнард под названием "В мире — как дома", опубликованных в 1998 году, то есть четверть века спустя. Факт публикации вызвал бурю возмущения среди поклонников Сэлинджера. "Как можно было выставить на всеобщее обозрение человека, умолявшего только об одном: чтобы его оставили в покое?" Позже мы вернёмся к этическим и юридическим проблемам прижизненных публикаций писем, дневников, документов, связанных с биографией знаменитого человека. Пока же хочу сказать только одно: тот, кто считает подобные вторжения абсолютно недопустимыми, может в любой момент перейти с нашей программы на другой канал или захлопнуть книгу.

ТЕНОР: Во время первой встречи влюблённые не пошли дальше касания рук. Джойс уехала на лето в Нью-Йорк, где её засыпали предложениями журналистской работы. Роман продолжал расцветать в своём эпистолярно-телефонном варианте, но ничуть не ослабевая. "Все эти годы, пока тебя не было в моей жизни, — писал Сэлинджер, — я легко справлялся с твоим отсутствием. Но теперь, когда мы встретились и ты снова исчезла, равновесие нарушилось. Сегодня утром я смотрел на кресло, в котором ты сидела, и мне было невыносимо грустно, что тебя в нём нет." В другом послании он описывал, как случайно столкнулся в городе с Пегги и Мэтью и как они все трое обрадовались встрече и как это славно иметь в жизни хоть несколько близких людей — включая её, Джойс, — которых можно любить по-настоящему.