Дмитрий Власов - О Пушкине и не только

«Чайковский — высокий, седой, хорошо сложенный мужчина…» — так начинались в общем тоне восторженные рецензии на его выступления. На самом деле ему через два дня будет 51 год, но все комментаторы и близко соприкасавшиеся с ним американцы давали больше. И вообще ему не нравилась некоторая бесцеремонность американцев в обсуждении его внешности и возраста. Но в целом он был восхищён Америкой. Приведём только один отрывок из его письма брату (а он ежедневно писал и получал письма и вёл дневник):

«Успех я имел здесь большой. Все превозносят меня, и печать восхваляет в унисон на самый восторженный лад. Идёт речь о приглашении меня на будущий год… Про Нью-Йорк, вообще про Америку: всё, что я здесь вижу, поражает грандиозностью размеров, шириной и смелостью предприятий. Новые дома, например, все строятся не менее как 13 этажей… В Чикаго пошли ещё дальше: выстроили в 21 этаж!!! И всё делается по этой марке. Ещё меня восхищает американский комфорт».

Для более подробного знакомства с темой рекомендуем небольшую книгу Л. Сидельникова и Г. Прибегиной «25 дней в Америке» (1991 г., изд-во «Музыка»).

Неоднократно общался он с тем самым Карнеги: «…этот удивительный оригинал, из телеграфных мальчишек обратившийся в одного из первых американских богачей, но оставшийся простым, скромным… внушает мне необыкновенную симпатию… и он тоже преисполнен ко мне сочувствия…».

Но обратимся снова к музыке. Пётр Ильич 7 мая (то есть в свой день рождения) в дневном концерте дирижирует своей «Сюитой №3», а 8 мая — хорами («Легенда» и «Отче наш»), всё это с неизменным успехом и восторженными рецензиями. 9 мая в Карнеги-холле он дирижирует «Концертом №1», который в последующие дни был исполнен в Балтиморе и Филадельфии. Солировала признанная самим Чайковским пианистка Адель аус дер Оэ — ученица Листа, за несколько лет завоевавшая Америку. Через два года она исполнит этот же «Концерт» в Петербурге на последнем выступлении Чайковского, где исполнялась также впервые его «Шестая симфония», за считанные недели до кончины композитора).

Пётр Ильич позволил себе в Америке единственную немузыкальную паузу — посетил самостоятельно панораму-зрелище уникального на весь мир Ниагарского водопада… Отметил и оценил он комфорт и технический прогресс американской жизни. Нью-Йорк был уже огромным городом, но (трудно представить себе) — ещё без небоскрёбов и без единого автомобиля, но с трамваем, омнибусами и специально нанимаемыми довольно дорогими (у богачей — собственными) каретами. В итоге Пётр Ильич много ходил пешком, но это было ему только в удовольствие…

Он понял, что Америка, уже знакомая с его музыкой, ещё больше полюбила её, а, увидев и «услышав» самого композитора, звала его приехать снова. Но через два года, закончив «Шестую симфонию» и не вполне удачно исполнив её в Петербурге, Пётр Ильич заболел холерой и через считанные дни скончался. Он успел послать партитуру в Нью-Йорк тому же Дамрошу, и эти ноты пришли вслед за сообщением о его кончине. Дамрош немедленно приступил к репетициям и исполнил «Патетическую симфонию» с полным успехом (в Европе и России ещё нужно было время, чтобы оценить её по достоинству).

Популярность Чайковского в Америке только возрастала. Русские музыканты, надолго оказавшиеся в США, в том числе Рахманинов и Сафонов, встречали хорошее отношение к себе сразу же, авансом, как соотечественников Чайковского «… Янки, пожалуй, лучше нас, русских, чувствуют и понимают Чайковского. Положительно, каждая нота им что-нибудь говорит» — это слова Рахманинова.

А что же Каменка? Пётр Ильич по возвращении из Америки съездил туда в последний раз, поклонился праху любимой сестры и любимому своему гнезду, к этому времени окончательно уже опустевшему, в дальнейшем заброшенному даже, но в наши дни возрождённому в память о двух наших великих соотечественниках.

В заключение вернёмся к самому последнему выступлению Чайковского как композитора и дирижёра в Петербурге за неделю до его кончины. Исполнялся приглашённой Аделью аус дер Оэ его «Первый концерт для фортепиано с оркестром» и Шестая симфония, встреченная в первом исполнении более чем прохладно… Отметим, что в настоящее время найдена и восстановлена авторская редакция «Первого концерта…», со всеми пометками самого Чайковского. Именно для этого исполнения. Оркестр Санкт-Петербургской филармонии взял на себя труд и смелость восстановить авторский замысел. Само вступление не должно быть таким помпезным и громогласным, у Чайковского всё тоньше. И найдены «в целых» 45 секунд, ранее удалённых из партитуры последующими исполнителями из третьей части «Концерта»… Так что, музыка Чайковского не только живёт и побеждает, но и развивается по своим законам, и он, как и Пушкин, остаётся самым лучшим послом доброй воли русской культуры для всего мира.

Эти cтроки воспринимались всегда как некая мечта из далекого будущего. Между тем, такой не прототип даже, a пример был в далекой для Маяковского середине XIX века, в земледельческой тогда России. Речь идет об известном, если не о знаменитом уже при жизни поэте Афанасии Фете. Поэзия была всю жизнь его побочным зaнятием. Это был гвардейский офицер, получивший к 40 годам долгожданное наследственное дворянство, после признания царем Александром II факта его усыновления русским помещиком Шеншиным, к тому времени уже умершим. Но 40 лет назад этoт помещик, возвращаясь в Россию, увел от мужа и увез из Германии будущую мать тогда еще не родившегося поэта. И мы поговорим сейчас o второй половине его жизни, во многих отношениях тоже исключительной, хотя и менее известной или почти неизвестной потомкам. Современникам, правда, эта его деятельность была известна, тем более, что он сам подробно описывал ее хорошей прозой в «Русском вестнике» и в других журналах того времени.

Итак, в 40 лет (а впереди было еще 32 года) наш поэт по твердому своему решению вышел в отставку c военной службы, купил 200 десятин земли в Орловской губернии c недостроенным домом, лошадьми и кое-каким скотом и начал самостоятельно хозяйствовать — c нуля, не имея никакого опыта, но, приобретая его на ходу и охотно советуясь c друзьями, соседями, родственниками. При этом он проявил c самого начала большую интуицию и «расчетливость» даже, примеряя и экономически рассчитывая заранее каждый свой шаг. Скажем сразу, что в конечном счете последующие 30 лет его хозяйствования были успешными, но путь к этому был усеян шипами, в том числе самыми неожиданными.

Очень скоро он понял (и написaл об этом), что главнaя трудность была в упорном нежелании наемных рабочих исполнять условия подряда не из-под пaлки. «Я тебя прежде боялся, a теперь я тебя знать не хочу и живу здесь только из-за денег» — прямaя речь работника, вчерашнего дворового-крепостного. Итог — всеобщее стремление уйти c работы, не выполнив ее и наполовину.