Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

— О каких событиях своей биографии вы вспоминаете чаще всего?

— Я не слишком часто думаю о прошлом, хватает забот о делах сегодняшних. Но когда выпадает свободный час, интересуюсь историей Сопротивления, в частности в Нидерландах. С интересом читаю о том времени, вспоминаю, как люди жаждали освобождения, буквально ловили новости с фронта, ждали, когда же рухнет фашистская империя…

— Через вашу жизнь прошли разные страны, многие народы. Ваши наблюдения?

— Мой опыт жизни среди разных народов убеждает: внешние различия — это тонкий слой, а в сути своей все народы, все люди одинаковы. Это мое глубокое убеждение. Можно найти общий язык с человеком в любой стране, если понимаешь: этот человек — как ты. А еще у меня сложилось мнение, что самая лучшая часть каждого народа — женщины.

Жизнь подарила мне много прекрасных друзей. Назову одного из них — Дональд Маклин, до побега в 1951 году в СССР он заведовал американским отделом МИДа Великобритании. Я считаю, это был настоящий коммунист.

Свою жизнь Маклин посвятил служению Советскому Союзу и коммунизму. Его отличала высочайшая нравственность. Если бы у коммунистов были святые, он был бы одним из них. Редкостная доброта, участливость, внимание сливались в прекрасный характер, в замечательную личность. Он был и крупным ученым. И я всегда питал к нему огромнейшее уважение.

— Вам самому не хотелось бы написать о себе книгу?

— Я думаю об этом.

…И вот эта книга передо мной. «Иного выбора нет» — так озаглавил ее Джордж. Начал читать и не оторвался, пока не перевернул последнюю страницу. И не только напряженный сюжет, не только острая интрига вновь захватили внимание — привлекла исповедь человека, который, мучаясь и терзаясь, искал свою духовную опору, делал свой выбор.

Небезынтересны даты, связанные с этой книгой-исповедью. Она ушла в печать в самом начале 1991 года, на прилавках книжных магазинов появилась где-то в середине лета, а под автографом — один из последних дней года. Книга вышла в Советском Союзе, а дарственные экземпляры Джордж подписывал, когда Союза, его давней надежды, его обманутой мечты, уже не было.

В те послеавгустовские дни какие только вздорные слухи не бродили по распадавшейся стране.

Мелькало на газетных полосах и имя Блейка: мол, новые власти собираются выдать его Англии. Потом, правда, последовало опровержение. Жаль, тогда нам не удалось встретиться, спросить, как пережил он те угрозы. Знаю только: Блейк от своих убеждений не отказался, хотя действительность, с которой он столкнулся в стране «победившего социализма», еще раньше заставила его на многое посмотреть иначе. На многое. Но не на свои идеалы.

— Я стал коммунистом из-за идеалов коммунизма… мои поступки были продиктованы только идеологическими соображениями, но никогда материальной выгодой.

— Конец моей истории близок, и теперь, оглядываясь на прожитую жизнь, правомерно задать вопрос: что же случилось с моей мечтой построить коммунистическое общество, это царство справедливости, равенства, мира и всеобщего братства людей? Нужно быть или слепым, или жить с закрытыми глазами, чтобы за пять лет перестройки не увидеть: великая попытка построить подобное общество потерпела крах. Сегодня никто в Советском Союзе или где-нибудь еще не сможет всерьез утверждать, что мы движемся к коммунизму. Напротив, мы уходим от него все дальше, ориентируясь на рыночные отношения, частную собственность и частное предпринимательство… Если все пойдет хорошо и не будет гражданской войны, мы сможем получить смешанную экономику и тип общества, против которого не станет возражать ни один социал-демократ.

Но почему все кончилось крахом?

Блейк нашел свой ответ: по его мнению, новое общество так и не породило человека нового типа. Можете с ним спорить или соглашаться. Он во всяком случае и сегодня уверен: человечество еще вернется к этому идеалу.

Приведу несколько строк из предисловия, которое написал Джордж Блейк к книге советских разведчиков Хелен Крогер, Питера Крогера и Гордона Лонсдейла (Молодого), которую в 2001 году издал Центр изучения общественных и политических проблем Алексея Жилина. Это — удивительная книга. В ней только письма, которые посылали друг другу Питер и Хелен Крогер и Гордон Лонсдейл из английских тюрем. На казенных бланках стоял штамп: тюрьма Ее величества. Составители так и назвали книгу: «Письма из тюрем Ее величества».

«Я разделял многие их взгляды, — пишет Блейк о своих друзьях, — и особенно меня привлекало отношение Питера к жизни, его философское принятие болезни, старости и небольших невзгод ежедневной жизни. И, конечно, я разделял их разочарования в том, что наша мечта о создании коммунистического общества в наше время не сбылась».

Обратим внимание на эти слова: не сбылась в наше время.

И еще одна деталь из этого предисловия, за которым виднеется и характер самого Блейка. Он отмечает дорогое для него качество товарищей: беспредельную верность делу, которому они посвятили свою жизнь.

— МИ-5 (английская служба безопасности) неоднократно предлагала, особенно в первое время их заключения, предоставить им свободу, а также возможность вести спокойную и обеспеченную жизнь в одной, из стран Британского Содружества вне досягаемости возможной советской мести в обмен на согласие сотрудничать и сообщить информацию о своей работе и работе других лиц в пользу советской разведки. И каждый раз Питер и Хелен непоколебимо отвергали подобные предложения и даже вообще отказывались видеться с представителями МИ-5.

Так же поступал и Джордж Блейк.

…Однажды Джордж Блейк попросил, чтобы его прах развеяли в подмосковных лесах, где он так часто гулял и катался на лыжах с женой и сыном. Тогда можно будет сказать, напоминает он известное библейское выражение, «не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его».

В. АНДРИЯНОВ

Эта семейная пара нелегалов считается одной из самых результативных в советской разведке. Во многом именно благодаря им и добыты секреты американской атомной бомбы. Звание Героев России Лоне и Моррису было присвоено посмертно… Но с Моррисом Коэном, Питером Крогером, Санчесом, Израэлем ОльтИвашутинманном, Бриггсом, Луисом — едином в одном лице — мне удалось встретиться незадолго до его кончины. Пожалуй, я единственный русский журналист, которому так повезло. Наша беседа летом 1994-го длилась часа четыре и помогла понять многое в весьма сложной и запутанной истории их жизни.

Мне почему-то казалось, что Моррис живет где-то в дачном поселке за высоким забором или на какой-то специальной квартире далеко от центра. Выяснилось: мы почти соседи. Большой дом на Патриарших прудах, нелюбопытный лифтер, крепенькая медсестра, тактично поддерживающая под локоток прихрамывающего, седого как лунь, старичка с палочкой. Его русскому языку далеко до совершенства, хотя объясниться с окружающими Моррис со страшным акцентом, но вполне может. Впрочем, прикрепленный к нему офицер Службы внешней разведки, навещавший Коэна несколько раз в неделю, безупречно говорил по-английски. Да и со мной Моррис предпочел общаться на этом, своем родном, совсем не забытом, легком, весьма интеллигентном языке. Если уж мы изредка переходили на русский, то Моррис обращался ко мне на «ты». Впрочем, и медсестрам, и остальным он тоже говорил только «ты».