Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Член компартии США, профсоюзная активистка, она познакомилась с будущим супругом там, где и должна была познакомиться: на антифашистском митинге. Догадывалась о связях мужа с русскими. Когда ему разрешили раскрыться перед женой, сразу же согласилась работать из тех же бескорыстных побуждений. Как рассказывал один из российских кураторов Коэнов, любая попытка вручить им вознаграждение вызывала решительный отпор. В конце концов договорились, что «Волонтеры», как окрестили его группу в Москве, будут принимать деньги не за добытые сведения, а исключительно на оперативные нужды: покупку пленок, фотоаппаратов, поездки на поездах и такси.

Так однажды Моррис на пару с Лоной вывезли с военного завода новейший пулемет. Этот эпизод из их деятельности запомнился Моррису потому, что ствол был тяжелый, длинный и никак не поместился бы в нанятый кеб. Пришлось втискивать его в багажник машины с дипломатическим номером, понятно, какой страны. Зато сэкономили на такси, как пошутил Моррис.

Кстати, пулемет в полном сборе «достала» Лона-Лесли — одно из ее многочисленных свершений в нелегальной разведке. Незадолго до ее кончины СВР России помогла осуществить одной из своих героинь мечту: организовала приезд в Москву из США родной сестры Леонтины. Формально въезд в Штаты не был закрыт и для миссис Коэн. Ни против нее, ни против мужа никаких официальных обвинений не выдвигалось. Правда, когда в 1957 году в Нью-Йорке арестовали советского разведчика под именем Абель, в вещах его нашли две фотографии для паспортов супругов. Агенты ФБР осведомились у соседей уже скрывшихся Коэнов, не видели ли они когда-нибудь этого русского полковника. Соседи искренне колебались: кажется, однажды под Рождество этот скромно одетый человек наведывался к Моррису и Лоне. Но уверенно подтвердить не рискнули.

Добравшись до СССР, Коэны приняли советское подданство, и Моррис с гордостью продемонстрировал мне свой довольно-таки обтрепанный паспорт, сказав, что он такой же гражданин России, как и я, попросив в придачу никогда больше не называть его мистером. Или товарищем, или просто Моррисом, или Питером. Тут, замечу, он и сам слегка путался в собственных именах и, рассказывая о жене, называл ее всякий раз по-разному — Лесли, Лона, Леонтина, Хелен. Один разок прорвалось и совсем необычное имя. Детей у супругов не было, и о причинах догадаться несложно.

Хотя есть и другая версия. Играя в американский футбол, Моррис получил страшный удар ногой в пах. Тут начало забавной истории. Статистика любимой в США игры ведется безукоризненно. И во многом благодаря увлечению этим футболом Морриса ФБР установило, что Моррис Коэн коренной американец. В колледже он, родившийся в Нью-Йорке в 1910-м, выступал за сборную и даже получал спортивную стипендию. Моррис подтвердил мне, что играл, не жалея себя. Особенно в юные годы: «Может, поэтому у меня до сих пор болит и ноет по ночам разбитая на игре в Миссисипи коленка. А еще в одной схватке меня так саданули прямо между ног, что с поля унесли на носилках. Долго лечили…» И тяжелый вздох.

Почти что за год до кончины Коэн не знал, остались ли у него в США родственники. Отец родом из-под Киева, мать — из Вильно, а в Нью-Йорке жили в страшной бедности в районе Ист-Сайда. По-русски, вспоминал Моррис, никогда не разговаривали, и у меня есть все основания в этом не сомневаться.

Люди, знавшие чету Коэнов достаточно близко по их московскому периоду, как и полковник Юрий Сергеевич Соколов, один из их шести связников, работавших с ними в США, утверждают: у разведчиков-нелегалов была идеальная совместимость. Верховодила вроде бы Лона, однако все решения принимал молчаливый Моррис. Лона щебетала по-русски, он погружался в книги на английском. Правда, во время встречи признался мне, что теперь долго читать не может — болят глаза.

На длинный список моих напечатанных по-английски вопросов смотрел через огромную лупу. На многие из них ответов не последовало. Несмотря на возраст, показал себя большим мастером уходов в сторону. Рассказывал о трудном нью-йоркском детстве, об отце — сначала уборщике, потом торговце овощами. Между прочим я понял, что многие конспиративные встречи проходили именно в отцовской лавке. Видимо, отец не только догадывался, но иногда и помогал.

С удовольствием вспоминал лишь о хрестоматийном эпизоде с вывозом чертежей из засекреченной атомной лаборатории в Лос-Аламосе, где так отличилась Лесли. Не могу его не привести, несмотря на то, что подвиг описан во многих книгах и вошел в учебники разведки разных стран как пример не только мужества нелегального разведчика, но и находчивости и невиданного хладнокровия.

Шла война, и в июне 1942-го Коэна мобилизовали. Служил в разных местах, даже где-то на Аляске. Так что из армии было не выбраться. Вот и пришлось Джонни — еще один связник группы «Волонтеров», он же легальный советский разведчик Анатолий Яцков, — посылать на встречу с неведомым агентом Персеем в неблизкий от Нью-Йорка Лос-Аламос Лону Коэн. Она и должна была взять у незнакомого молодого человека, трудившегося в секретной атомной лаборатории, «что-то» и передать это «что-то» Яцкову или, как говорит Моррис, «нашим» в Нью-Йорке. Лона, по признанию Морриса, не слишком догадывалась, за чем именно едет.

Получила с трудом отпуск, ведь работала на военном заводе, и чуть обезопасилась свидетельством нью-йоркского врача. Отправляется на курорт Альбукерк подлечить легкие. А это недалеко от Лос-Аламоса или Карфагена, как называли его в Центре. Но и в Альбукерке за приезжими тоже приглядывали, поэтому Лона и поселилась в Лас-Вегасе, городке, название которого абсолютно схоже с именем мировой столицы светящихся и разорительных казино. Снимала комнатенку у какого-то железнодорожника и лечилась, принимая процедуры. Перед отъездом ей показали неясное фото агента, вошедшего затем в историю под именем Персей. Даже тех, кто работал в атомной лаборатории, из закрытой зоны в город выпускали лишь раз в месяц по воскресеньям. В этот день они с Лоной и должны были встретиться в Альбукерке на оживленной площади у храма. Признаться, здесь, на мой непросвещенный взгляд, кураторы из Центра перемудрили. Помимо пароля, юный Персей должен был держать в правой руке журнал, в левой — обязательно желтую сумку, из которой торчал бы рыбий хвост. И не просто рыбий — а сома. Если сумка повернута к Лесли лицевой стороной с рисунком, то к Персею можно подходить смело: слежки нет, обмен паролями и передача сумки.

Лесли пришлось изрядно понервничать. У нее уже заканчивался отпуск, а Персей все не приходил. Говорят, что даже удачная, но рискованная конспиративная встреча отнимает у разведчика месяц жизни. А Персей объявился только на четвертое воскресенье. Журнал он держал не в руке, а в сумке. Молодой парень перепутал и пароль, а затем с ходу признался Лесли, что забыл, в какой же день должна была состояться встреча. Но нервные клетки были потрачены не напрасно. Между рыбиной, это действительно оказался сом, и журналом лежали полторы сотни документов. От себя добавлю: важность и значительность их были таковы, что уже сравнительно скоро о содержании переданного из США творец советской атомной бомбы доложил отвечавшему за создание атомного оружия Берии, а тот — Сталину. Сообщил мне Моррис и деталь, которая за годы, прошедшие с нашей с ним встречи, так и осталась неразгаданной подробностью. Оказалось, что то был не единственный раз, когда Лесли отправлялась в рискованный путь именно в те края.