Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Осенью 1948-го многомиллионный Нью-Йорк пополнился новым жителем — художником — литовцем Эндрю Кайотисом. Американский гражданин, он все же решил поменять свое не совсем благозвучное для Штатов имя на Эмиля Роберта Голдфуса. Впрочем, он же в некоторые моменты перевоплощался в Мартина Коллинза, а для Центра и сподвижников-американцев из группы «Волонтеры» оставался просто Марком. Забавно, что мистер Голдфус выбрал для жительства дом на Фултон-стрит, поблизости от ФБР.

Внедрение нелегала — момент деликатнейший. Тут уж если не пойдет, так не пойдет. У Фишера пошло, и настолько здорово, что уже через год Центр поздравил его с награждением орденом Красного Знамени. А в Москву не только из Нью-Йорка, но и с побережья бурным потоком пошли радиограммы о передвижениях боевой техники США. Особенно интересовали Москву все сведения, касающиеся оперативной обстановки в крупных американских портовых городах. Центр очень интересовало передвижение любых американских военных грузов из районов тихоокеанского побережья к нашим или соседним берегам. И художник Голдфус этот понятный интерес всячески удовлетворял.

Хорошо известно и много написано о сотрудничестве Фишера с группой так называемых «Волонтеров», возглавляемых Моррисом Коэном, после смерти своей удостоенным в середине 90-х звания Героя России. Незадолго до кончины Моррис с теплотой рассказывал мне о Милте — еще один псевдоним Фишера. Его портрет висел на самом видном месте в квартире Коэна — пожалуй, ценнейшего, наряду с Филби, советского агента. Больше всего Коэну почему-то запомнилось, что Милт любил назначать встречи своим атомным агентам в зоопарке. «Он предпочитал соседство певчих птиц. Ему нравилось их пение, — мечтательно вспоминал Коэн, — как и то, что в зоопарке человек, наблюдающий не за птицами и животными, а за себе подобными, невольно заметен», — вдруг совершенно по-профессиональному завершил он этот, начавшийся было на трогательно-сентиментальной ноте рассказ.

Да, Фишер руководил в США сетью тех, кого в Америке называли «атомными шпионами». Но опять-таки, если опираться на некоторые косвенные свидетельства, сфера деятельности «Марка» (под этим оперативным псевдонимом работал разведчик) распространялась и на некоторые другие страны. Пока очень мало известно, к примеру, о его работе с нашими нелегалами, заброшенными после и во время войны в Латинскую Америку. Они, прошедшие Великую Отечественную боевые офицеры, были готовы на все — и на ведение незаметных наблюдений за перемещениями американских сил, и, в случае возникновения такой необходимости, на диверсии. Необходимости, к счастью, не возникло. Но по какой-то причине нелегалы Гринченко, Филоненко, работавшие в Латинской Америке с женами, на годы там осевшие, иногда приезжали в Штаты, встречались с Марком и совсем не в Нью-Йорке. Есть свидетельства, что полковник Фишер успел поработать еще с одним полковником — нелегалом советской внешней разведки. Африка де Лас Эрас, известная также под псевдонимом Родина и Патрия (посмотрите, как переводится с испанского это имя), по национальности — испанка, по убеждениям — коммунистка, по профессии — разведчица высочайшего класса.

Была, по моему убеждению, и еще одна, вроде бы третья по счету агентурная сеть, которую контролировал (или с которой сотрудничал) Марк. И в Америке пригодилось ему знание немецкого. На восточном побережье США он был связан с осевшими здесь немцами-эмигрантами.

Значит ли из всего сказанного и перечисленного, что нелегал Фишер в разные годы работал чуть не со всеми выдающимися нашими разведчиками и ценнейшими агентами? Орловым, Филби и его друзьями, Судоплатовым, Коэнами, людьми из Латинской Америки и даже Патрией. Очень похоже, что именно так. Только в литературную версию Молодого мне не верится.

Но вернемся в Штаты. Фишер ждал подмоги. К нему был послан связник Роберт. Но этот хорошо знакомый Фишеру по прежней совместной работе человек в Нью-Йорке так и не появился. Нервничали и Фишер, и Центр. Связник как сквозь воду провалился. Увы, оказалось, что именно так. Корабль, на котором плыл Роберт, затонул где-то в Балтике. Трагическое стечение обстоятельств, сыгравшее роковую роль не только в судьбе Роберта, но и Фишера. Он горевал страшно. В 1952-м к нему в США приезжает еще один советский нелегал — майор Рейно Хейханен — оперативный псевдоним Вик. Этнический финн, он должен был выполнять функции связника Марка. Но у Вика как-то сразу не пошло. Я попытался выяснить: когда же майор превратился в алкоголика, уже в Штатах или еще в Советском Союзе? Сотрудник управления СВР, ведающего нелегалами, убедил меня, что все-таки скорее всего в Нью-Йорке. Дочь Фишера Эвелина Вильямовна вспоминает: во время отпуска папа очень волновался и переживал. Просил отозвать из Штатов одного сотрудника, тяжело заболевшего, и другого — беспробудно пившего.

Интересно, что за те девять лет, в течение которых Абель нелегально работал в США, он побывал в отпуске, дома. Считается, что через несколько лет нелегальной работы такая разрядка необходима. В середине 50-х пребывание разведчика в Москве затянулось на несколько месяцев. Как такое возможно? Какие легенды, оправдывающие столь долгое отсутствие, изобретаются во внешней разведке? Тут уж нужно придумать целую судьбу.

Во время того отпуска Фишер добился своего: больного — отозвали. Пьяницу — попытались. Даже присвоили Вику для виду, чтобы успокоить, звание подполковника и приказали прибыть в Париж.

Здесь, вокруг этого неудавшегося отзыва, немало болтовни. Фишера обвиняют в том, что он расслабился, потерял бдительность. Вместо того чтобы рвануть из Штатов в Мексику, а оттуда домой (для этого все было тщательно подготовлено), все же вернулся в Нью-Йорк, где и был арестован. Но Марк не мог знать о предательстве Вика. Наоборот, из Центра передали: все в порядке, Вик отозван. И действительно, после разговора с оперативным работником советской разведки в Париже Хейханен пообещал отправиться в Москву. Однако предпочел попросить убежища в американском посольстве во Франции. Вика быстро переправили в США, где вскоре он дал свои первые показания. А Марк, успокоенный радиограммой из Центра, которую он получил и расшифровал, находясь за тысячи километров от Нью-Йорка, все же рискнул туда возвратиться.

На этот раз против него было все — даже погода. Из-за помех он не смог принять две радиограммы-предупреждения о предательстве Вика: связь с Москвой оба раза была отвратительной. Он и заснул в отеле «Латам», где был арестован, так и не расшифровав радиограмму, где его в очередной уже раз предупреждали: беги, беги!

Еще одна неприятная легенда. Марк сам во многом виноват. При нем нашли немало улик, доказывающих принадлежность к советской разведке. И вот тут давайте по порядку. При аресте он проявил невиданное, прямо-таки фантастическое самообладание и хладнокровие. Люди из ФБР в глаза назвали его полковником, и он тут же понял, что предал Вик — только тот знал, какое офицерское звание у Марка. Фишер ухитрился уничтожить блокнот с кодами и нерасшифрованную роковую радиограмму. Попросил у фэбээровцев карандаш, чтобы написать заявление, сделал вид, будто сломал грифель, подменил бумагу, затем сумел скомкать и спустить в туалет не отправленное в Центр донесение.