Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Наполеон был окружен людьми, служившими живым напоминанием его юности. Вместе с ним, помимо Бурьенна, был полковник Лористон, который учился с ним в школе в Бриенне. Священник Дюпюи, бывший шкальным наставником в его городе, проживал в Мальмезоне в качестве простого пенсионера. Швейцаром в Мальмезоне был человек по имени Горе, который ранее служил швейцаром в школе в Бриенне. Те, кто знал Наполеона в юности, сходятся во мнении, что он по своему характеру был добрым, сдержанным и задумчивым, что его не привлекали шумные удовольствия и что он был более склонен к занятиям науками, чем к личному совершенствованию. Он, однако, как говорят, отдал дань изящным искусствам. Как нас уверяли, существуют несколько его поэтических произведений, но они представляют собой лишь пробу пера. Я никогда не слыхал, чтобы он признавался в их авторстве.

Мне никогда не надоедало осматривать комнату, в которую я попал после того, как меня допустили в Тюильри, и я не переставал смотреть на бумаги, разложенные на бюро Наполеона, но не решался дотронуться до них. Комната, которую он сделал своим кабинетом, была сравнительно большой, освещенной единственным окном с видом на сад. Основным предметом мебели в кабинете являлся великолепный письменный стол, поставленный в центре комнаты. Он был инкрустирован позолоченной бронзой, а его ножки были выполнены в форме грифонов. Общий вид стола представлял собой что-то вроде квадратного ящика со сдвигающейся крышкой, поэтому стол можно было закрыть, не потревожив лежавшие наверху бумаги. Кресло было античным по форме, его спинка задрапирована зеленым кашемиром, плиссированным и обтянутым шелковыми шнурами. Подлокотники кресла оканчивались головами грифонов.

По прибытии в Тюильри в 1802 году я столкнулся со следующим действующим порядком протокольных мероприятий. Первый консул более не держал общего стола. Он обедал с госпожой Бонапарт и членами своей семьи. По средам, которые являлись днями сбора совета, он приглашал на обед консулов и министров. Второй завтрак он ел в одиночку, ограничиваясь самыми простыми блюдами. В качестве питья он употреблял вино Шамбертен, разбавленное водой, и единственную чашку кофе.

Генерал Дюрок был комендантом дворца. В число его обязанностей входили контроль над расходами, поддержание порядка во дворце и надзор за ним. Он главенствовал за столом, за которым обедали придворные дамы, дежурные офицеры и адъютанты первого консула.

Префектам дворца поручалось обслуживание внутреннего помещения, регулирование правил этикета и инспекция театров. Придворным дамам поручалось сопровождать госпожу Бонапарт, и именно они следили за порядком представления во дворце жен иностранных послов и высокопоставленных лиц.

В течение первого года Консулата было устроено несколько заговоров с целью покушения на жизнь первого консула. Все они инспирировались людьми, принадлежавшими к партии, побежденной 18 брюмера. Некоторые из этих заговоров были раскрыты еще до того, как их задействовали. Когда я стал работать во дворце первого консула, я не заметил каких-либо мер предосторожности, которые бы указывали на существование во дворце чувства подозрительности или страха. В Мальмезоне первый консул жил в обстановке очень спокойного домашнего очага. Он привык проводить с Жозефиной часы, которые не были заняты работой, различными торжествами или охотой. Он обедал вместе с семьей и после обеда заглядывал в свой кабинет и, если не задерживался там в связи с работой, возвращался в гостиную и играл в шахматы. Как правило, он любил беседовать в семейном кругу. Он обожал вступать в дискуссии, но никогда не навязывал своего мнения и не претендовал на собственное превосходство, как умственное, так и должностное. Когда приходило время для сна, госпожа Бонапарт следовала за ним в его комнату. Наполеон не тратил много времени на подготовку ко сну и не раз говорил, что всегда с удовольствием предается сну. Он говорил, что следовало бы воздвигнуть памятник в честь тех людей, которые изобрели постели и кареты. Однако ту постель, в которую он с наслаждением ложился, совершенно обессиленный от усталости, он очень часто покидал в течение ночи. Он привык вставать с постели после часа сна и был таким бодрым и с такой ясной головой, словно спокойно спал всю ночь. Как только он ложился, его жена устраивалась в ногах постели и начинала читать вслух. Поскольку она читала очень хорошо, он с удовольствием слушал ее.

Жозефина сама распоряжалась своим временем. В течение дня она принимала многочисленных посетителей. Она привыкла есть второй завтрак со своими друзьями, как с новыми, так и со старыми. Она не рисовала и не музицировала. В ее комнате стояла арфа, на которой она играла, если не было занятия получше, и обычно она наигрывала одну и ту же мелодию. Ей нравилось ткать гобелены, и она привлекала к этой работе прислуживавших ей женщин или гостей, чтобы они помогали. Подобным образом ей удалось обеспечить покрывалами всю мебель в гостиной Мальмезона.

Восстановление мира с Англией позволило Жозефине вести переписку с некоторыми английскими ботаниками и с людьми, возглавлявшими основные лондонские питомники, от которых она получила редкие саженцы и кустарники, пополнившие ее коллекцию. Она имела обыкновение давать мне эти письма из Англии, чтобы я переводил их на французский. В Мальмезоне у Жозефины вошло в привычку регулярно навещать теплицы, к которым она проявляла особый интерес. Вечерами она часто проводила время у столика, за которым шла игра в триктрак. Эту игру она очень любила и играла в нее хорошо и быстро. В Мальмезоне, в помещении маленького театра с залом на двести зрителей, силами членов семьи давались спектакли. По воскресеньям устраивались балы, во время которых, бывало, танцевал и Наполеон. В подобной патриархальной жизни он находил особое очарование.

Наполеон не всегда придерживался низкого мнения о поэзии; или, пожалуй, я должен сказать, что он смотрел на известных поэтов в тот период его жизни, о котором я веду речь, как на глашатаев его славы. Войдя в Консулат, он часто заигрывал не только с учеными, но также и с поэтами и писателями.

Я не мог отделаться от чувства изумления, когда обнаружил такую простоту привычек у такого человека, как Наполеон, который на расстоянии казался столь величественным. Я ожидал, что он окажется грубияном, с капризным и вспыльчивым характером. Вместо этого я увидел терпеливого, снисходительного человека, которому можно легко угодить, совсем не трудного в общении, оживленного, готового к шумному веселью с подшучиванием, а иногда даже просто очаровательного друга. Но фамильярность с его стороны, однако, вовсе не означала, что он готов дать какие-либо основания для взаимности в этом плане. Наполеон с самого начала пожелал, чтобы я чувствовал себя с ним совершенно свободно, и как следствие этого — с первого же дня службы я не испытывал никакого смущения в его присутствии. Я не ощущал перед ним никакого страха, и это мое состояние еще более укрепилось, когда мне удалось увидеть его нежные отношения с Жозефиной, усердную преданность ему офицеров, добросердечность его отношений с консулами и министрами, дружеское, почти фамильярное поведение с солдатами.