Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Я никогда раньше и уже потом не слышал такой впечатляющей музыки: два оркестра с четырьмя хорами, более трехсот музыкантов; множество военных оркестров, игравших героические марши.

Его величество не позволил Папе Римскому дотронуться до короны и сам водрузил ее на свою голову. Она представляла собой диадему из золотых дубовых и лавровых листьев. Его величество затем взял корону, предназначенную для императрицы, и, подержав ее немного, возложил на голову своей августейшей супруги, которая склонилась перед ним на колени. Ее волнение было столь большим, что она не смогла удержаться от слез и, встав, одарила императора взглядом, полным нежности и чувства благодарности; и император ответил ей таким же взглядом, нисколько не преуменьшая этим своего достоинства, поддержание которого было необходимо в присутствии стольких свидетелей этой впечатляющей церемонии.

Несмотря на некоторую скованность, их сердца хорошо понимали друг друга. И несомненно, в этот момент в голову императора никакая мысль о разводе не приходила; и, что касается меня, я вполне уверен, что это жестокое разъединение никогда бы не произошло, если бы ее величество императрица могла рожать детей или если бы юный Наполеон, сын короля Голландии и королевы Гортензии, не скончался бы как раз в то время, когда император решил усыновить его. Тем не менее я должен признать, что страх или, скорее, уверенность Жозефины в том, что она не способна родить наследника трона, приводили императора в отчаяние; и много раз в самый разгар работы он неожиданно останавливался, и я слышал, как он восклицал с чувством огорчения: «И кому я оставлю все это?»

Папа Римский, после обычных обрядов помазания и благословений, приготовился было взять корону, лежавшую на алтаре, когда совершенно неожиданно император опередил его и, схватив корону, сам возложил ее себе на голову, а потом сам же короновал Жозефину. Папе Римскому была отведена роль простого зрителя. Этот инцидент, который был ответом на претензии римского двора, вызвавшие возражения французов, немедленно спровоцировал довольно шумную реакцию нескрываемого изумления среди всех присутствовавших в зале.

Накануне коронации, во время торжественной аудиенции у императора, Сенат вручил ему результаты голосования по поводу учреждения в стране империи. Из всех граждан, голосовавших за пожизненный консулат, только две тысячи отказались ратифицировать акт о возвышении Наполеона до императорского ранга. Дни после императорской коронации были заполнены приемом епископов, председателей выборных комитетов, представителей научных организаций и депутаций от военных.

Известно, что император приказал Давиду написать картину коронации, работе над которой сопутствовало невероятное количество почти непреодолимых трудностей и которая стала одним из шедевров великого художника.

Во всяком случае, подготовка к созданию этой картины вызвала полемику, в которую был вынужден вмешаться сам император; и причина полемики была, как мы увидим, весьма серьезной, поскольку речь шла о парике кардинала. Давид настаивал на том, что не станет рисовать кардинала Капрара в парике, а кардинал, в свою очередь, не хотел разрешать Давиду рисовать себя без парика. Кое-кто встал на сторону художника, другие защищали натурщика; и хотя проблема дискутировалась с большой долей дипломатии, ни одна из спорящих сторон не могла позволить себе пойти на уступки до тех пор, пока, наконец, император не встал на защиту первого художника страны, высказавшись против парика кардинала. Этот эпизод воскрешает в памяти историю об одном простодушном человеке, который не разрешал рисовать свою голову без головного убора, поскольку он легко простужался, а его портрет должен был висеть в комнате без камина.

В среду, 5 декабря, через три дня после коронации, император вручал знамена на Марсовом поле.

На фасаде военной школы, на уровне ее апартаментов на первом этаже, был сооружен балкон с навесом.

Вокруг трона расположились принцы и принцессы, высокопоставленные сановники, министры, маршалы империи, высшие офицеры императорской гвардии, придворные дамы и члены Государственного совета.

Их величеств по прибытии в военную школу приветствовали, в соответствии с дипломатическим этикетом, члены дипломатического корпуса, которые с этой целью собрались в приемных комнатах школы.

Затем император и императрица, надев свои регалии, заняли места на троне.

Император поднялся с трона, и сразу же воцарилась мертвая тишина, после чего он громким и ясным голосом произнес следующую речь: «Солдаты! Посмотрите на ваши знамена! Эти знамена с орлами всегда будут для вас источником вдохновения. Они последуют всюду, куда бы ваш император ни счел нужным направить их для зашиты его трона и его народа. Клянетесь ли вы пожертвовать даже своими жизнями для их зашиты и никогда не выпускать их из рук, проявляя героизм на пути к победе? Вы клянетесь в этом?» — «Мы клянемся в этом», — повторили все полковники хором, в то время как президенты военных колледжей размахивали флагами. «Мы клянемся в этом», — в свою очередь громогласно повторила вся армия, а оркестры заиграли знаменитый марш, известный как «Марш знамен».

На следующий день после вручения знамен его императорское высочество принц Жозеф представил его величеству президентов электоральных колледжей департаментов; а следующими были приняты его величеством президенты колледжей муниципальных округов и их префекты.

Император побеседовал с большинством из этих официальных лиц, обсудив с ними насущные проблемы каждого департамента и поблагодарив их за проявленное усердие. Затем он особо похвалил их за выполнение закона о призыве на военную службу. «Без призыва на военную службу, — заявил его величество, — у нас бы не было ни мошной страны, ни национальной независимости. Вся Европа подчиняется закону о воинской повинности. Наши успехи и сила нашей позиции зависят от того, что у нас есть национальная армия, и нам необходимо заботиться об этом преимуществе».

Несколько дней спустя Париж устроил в честь их величеств грандиозный праздник, блеск и великолепие которого превзошли бы любое описание, если бы было возможно взяться за него.

После фейерверков был запушен огромный воздушный шар, который весь, вместе с корзиной и канатами, привязанными к нему, был разукрашен бесчисленными гирляндами цветных фонариков. Этот освещенный цветными огнями громадный шар, медленно и величественно поднимавшийся в небо, представлял собой потрясающее зрелище. На какое-то время он завис как раз над Парижем, словно ожидая того момента, когда человеческое любопытство будет полностью удовлетворено, и затем, достигнув высоты, на которой был встречен более быстрым движением воздуха, внезапно исчез, гонимый ветром на юг. На следующий день он упал около Рима. Шар пересек Францию, Альпы и так далее, покрыв расстояние более трехсот лье за двадцать два часа, со скоростью пятнадцать лье (45 миль) в час; и что представляется еще более замечательным, так это тот факт, что его вес со всеми украшениями составлял пятьсот фунтов.