Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Основная причина решения Наполеона созвать вместе царствующих особ Рейнской Конфедерации заключалась в том, чтобы показать России, насколько сильны узы, связывавшие этих разных монархов в системе Французской империи.

В действительности, и я могу повторять это очень часто, Наполеон вступал в войну с Россией с чрезвычайным нежеланием и до самой последней минуты в глубине души надеялся, что сможет избежать ее. Перед отъездом из Парижа император направил генерала Нарбонна, своего адъютанта, в Санкт-Петербург. Не получив никаких известий от генерала Нарбонна в Дрездене и узнав, что император Александр прибыл в Вильно, он дал указание графу Лористону, своему послу в России, проследовать в этот город и лично обратиться к царю. Наполеон, соответственно, и этого нельзя отрицать, питал слабую надежду, что имевшиеся трудности все еще могут быть преодолены.

Однако холодное и негибкое поведение Александра, его сдержанность, его настойчивость при предъявлении неприемлемых требований убедили Наполеона в том, что царь принял окончательное решение и зашел слишком далеко в своих обязательствах перед Англией для того, чтобы вернуться назад. Придя к выводу, что он более не может обманывать себя в отношении беспомощности своих попыток примирения, император направил указание в Париж о возвращении князю Куракину его паспорта. Письмо г-на Маре, направленное вместе с этим паспортом, было сформулировано таким образом, что посол России не мог не видеть, что настойчивость, с которой он запрашивал паспорт, более не могла рассматриваться ни в каком ином свете, кроме как объявление войны.

Если бы в разгар впечатляющих торжеств в Дрездене не было известно, что нас окружают 500 000 человек, готовых начать военные действия, можно было бы подумать, что не ведется подготовка ни к войне, ни к другим важнейшим событиям — таким, к которым каждый из их участников имел особый и очень разный интерес.

Среди лиц, входивших в свиту императора Австрии, был один человек, известный военному командованию и дипломатическому корпусу, но он был незаметен в общей толпе, окружавшей монархов и принцев. Этим человеком был генерал граф Нейпер. Императрица Мария Луиза впервые увидела его там, в Дрездене, не придав ни малейшего значения его присутствию. Однако когда она направлялась в помещение театра с императором, то адресовала несколько слов этому генералу, которому случилось оказаться на ее пути.

Никто не знал тогда, какую роль в будущем придется сыграть самой незаметной личности из всех троих.

29 мая императрица Мария Луиза была единственной из царственных гостей, оставшихся в Дрездене. Император Наполеон покинул ее в этот день, чтобы присоединиться к армии. В тот же день император и императрица Австрии отправились в Прагу, чтобы поторопиться с подготовкой к приему своей дочери и падчерицы. Мария Луиза оставалась одна в Дрездене еще несколько дней и 4 июня выехала в Прагу.

Можно сказать, что династия Габсбургов, в полном согласии с судьбой, в последний раз в блестящей форме воздавала должное человеку, звезде которого так скоро предстояло начать гаснуть и, наконец, закатиться — чтобы окончательно потухнуть.

Я постараюсь здесь вспомнить о событиях, относящихся лично к императору, которые произошли во время его поездки меж границ Франции и Пруссии.

Если мы попытаемся сравнить наш поход в Москву и наше возвращение оттуда, то какой в итоге мы получим печальный контраст! Нужно было видеть Наполеона в Дрездене, чтобы осознать мысль о той высочайшей точке, которую способно достичь человеческое величие. Там, более, чем когда-либо и где-либо еще, император был приветлив и любезен со всеми. Судьба милостиво взирала на него.

Среди других подробностей нашего пребывания в Дрездене я помню о разговоре императора с маршалом Бертье, которого он вызвал к себе в очень ранний час. Когда маршал прибыл, Наполеон еще не встал с постели, но я получил приказ привести немедленно маршала к императору; и, пока я одевал императора, присутствовал при беседе между ними. Как бы я хотел запомнить весь разговор, но, по крайней мере, я уверен, что правильно передам одну поразившую меня, высказанную императором, мысль. Император заявил примерно следующее:

«Я ничего плохого не хочу Александру; это не с Россией я веду войну, так же, как и не с Испанией. У меня есть только один враг — Англия, и это до нее я стараюсь всеми силами добраться до России. Я буду преследовать ее повсюду». Во время этой речи маршал обгрызал свои ногти, что было его постоянной привычкой.

Перед началом русской кампании меня вызвала к себе Жозефина. Она вновь повторила свои искренние рекомендации внимательно следить за здоровьем императора и обеспечивать его безопасность. Она не переставала плакать и говорила со мной только об императоре. Беседа с ней привела меня в подавленное состояние; ибо ничто не могло быть более трогательным, чем вид этой женщины, умолявшей меня заботиться о человеке, покинувшем ее, и проявлявшей такую нежную заботу о нем, на которую способна самая любящая жена.

23 июня 1812 года мы вышли на берега Немана.

Переправа армии через реку началась вечером и продолжалась сорок восемь часов, в течение которых император не слезал с лошади, так как хорошо знал, что его присутствие ускорит дело. Затем мы продолжили наш поход на Вильно, столицу Великого княжества Литовского. 27 июня мы подошли к городу, который был оккупирован русскими; и можно сказать, что именно там начались боевые действия, поскольку до этого времени император просто путешествовал, как бы он это делал, посещая департаменты Франции. Русские, которых мы атаковали, потерпели поражение и отступили. Мы вошли в Вильно, город значительных размеров, в котором, как мне казалось, насчитывалось примерно тридцать тысяч жителей.

Наполеон лично отправился провести рекогносцировку, чтобы самому определить, в каком месте будет наиболее удобно осуществить переправу через Неман. Он набросил на мундир капюшон, а на голову надел фуражку гвардейца польской легкой кавалерии. Через реку были переброшены три моста, и по ним армия переправлялась ночью 23 июня и в течение всего дня. После переправы через Неман и во время марша на Вильно мы не встретили ни одного русского солдата, за исключением небольшого отряда русских войск около самого Вильно. Этот город был занят французами без всякого боя. После переправы через Неман погода неожиданно резко изменилась, и проливной дождь затопил все дороги, дезорганизовав всю армейскую транспортную службу.