Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Романцов убедил Александра в том, что я пойду на любые жертвы, чтобы избежать войны, и что для Александра наступил благоприятный момент, чтобы выступить со своими требованиями. После первых же моих военных успехов, Александр направил мне послание с предложением, что если я покину территорию России и отступлю к Неману, то он будет готов вести со мной переговоры. Однако я не поверил, что он ведёт себя честно, и посчитал его предложение уловкой, иначе мы могли бы лично провести переговоры в Вильне и всё бы там урегулировать».

23 августа. Вчера в Лонгвуд приехал г-н Смизерс, гардемарин корабля «Завоеватель», с пропуском от сэра Хадсона Лоу для нанесения визита графу Бертрану. После того, как он прошёл пост охраны у входа в Лонгвуд, его неожиданно позвал обратно офицер, сказавший гардемарину, что его пропуск действителен на 21 августа и, соответственно, он не может получить разрешения нанести визит графу Бертрану, поскольку срок действия пропуска истёк накануне [38].

До того как г-н Смизерс получил разрешение посетить Лонгвуд, он был подвергнут длительному допросу о причинах его заинтересованности в визите к графу Бертрану. Офицер высокого ранга, учинивший ему допрос, проявил чрезмерную подозрительность и недоверие к г-ну Смизерсу. В частности, офицер хотел знать, каким образом гардемарин узнал о семье Бертранов. Во время допроса офицер настаивал на том, что г-н Смизерс, несомненно, должен иметь при себе письма семье Бертранов от капитана военно-морских сил Гамильтона.

Генерал Гурго сегодня рассказал мне, что в завершающей стадии сражения при Ватерлоо, когда атака французов закончилась неудачей, а англичане, в свою очередь, перешли в наступление, часть кавалерии последних, смешавшись с отрядом пехотинцев, приблизилась на расстояние примерно в двести метров к месту, где стоял Наполеон, с которым были только Сульт, Друо, Бертран и сам Гурго. Недалеко от них в виде квадрата выстроился небольшой французский батальон. Наполеон приказал Гурго произвести несколько залпов из трёх лёгких полевых пушек, принадлежавших батальону, чтобы отогнать вражескую кавалерию, приближавшуюся к группе Наполеона все ближе и ближе. Пушки открыли огонь, и одним из их выстрелов маркизу Англези оторвало ногу. Тогда Наполеон примкнул к колонне батальона и захотел сам стрелять из пушки, воскликнув: «Надо умереть здесь, надо умереть на поле боя». В это время английские пехотинцы принялись обстреливать колонну французов, которые каждую минуту ожидали, что на них набросятся англичане. Лабедуайер носился галопом, словно сумасшедший, вокруг колонны и, вытянув руки вперёд, искал смерти. Наполеон собирался было помчаться на лошади в самую гущу вражеских солдат, но ему помешал Сульт, который попридержал лошадь Наполеона за узду, воскликнув при этом, что его не убьют, а возьмут в плен. С помощью других Сульту, наконец, удалось заставить Наполеона покинуть поле боя в то время, когда против приближавшихся пруссаков оставалась только вышеупомянутая колонна. Наполеон настолько устал, что по дороге в Жемапп и Филипвиль он несколько раз свалился бы с лошади, если бы его не поддерживали Гурго и двое адъютантов, которые некоторое время были единственными, кто оставался с ним. В течение долгого времени Наполеон хранил полное молчание. В какой-то момент, по дороге в Париж, было решено, что император сразу же по прибытии в столицу отправится в сапогах и со шпорами в сенат, что произвело бы большой эффект, но от этого решения отказались.

24 августа. Отправился в «Колониальный дом», где, как обычно, мне пришлось терпеть длительный допрос и дурное настроение губернатора. Обсуждая со мной различные вопросы, его превосходительство, после того как он спросил меня, каким образом мне удалось узнать о том, что Киприани разговаривал с ним по поводу нехватки провизии в Лонгвуде, заявил, что мне не следует вести какие-либо беседы с управляющим Лонгвуда относительно количества разрешённых продуктов; что я каждый раз должен спрашивать у него разрешение беседовать с французами по любой проблеме, исключая строго медицинскую; что мне возбраняется поступать так, как я считаю нужным и полагаться на собственное мнение в отношении разговоров на любые темы, кроме медицинских, с генералом Бонапартом, если я не передам ему (губернатору) содержание этих разговоров, так как только он (губернатор) имеет право судить, о чём следует беседовать с генералом Бонапартом.

Я ответил, что если он ожидает от меня, что я буду сообщать ему о моих беседах с Наполеоном, то он ошибается; что, за исключением того, о чём я ранее заявлял ему, я буду хранить молчание; что в соответствии с изложенной им доктриной, я должен сообщать ему всё, что происходит в Лонгвуде; по его же словам, я не имею права полагаться на собственное мнение и поступать так, как считаю нужным, и, следовательно, должен сообщать ему всё, умалчивая при этом о любой части беседы, которую я проводил, полагаясь на собственное мнение.

Не зная, как ему реагировать на моё замечание, губернатор некоторое время поёрзал на кресле и затем перевёл разговор на приевшуюся тему о шотландской газете.

Беседовал с Наполеоном о лорде Каслри. «Никогда ещё, — заявил Наполеон, — ни один человек не проявлял столько политического слабоумия, как это удалось сделать лорду Каслри. Король водворён силой на трон, вопреки желаниям и мнению народа, и затем, чтобы снискать расположение и доверие этого народа, короля вынуждают заставить тот же народ выплачивать контрибуцию, губительную для страны. Англичане сделали Бурбонов палачами собственного народа, жителей Вандеи и других, которые проливали за них свою кровь и благодаря которым они выиграли сражение при Ватерлоо. Если бы не было этого дела в Вандее, я бы в составе своей армии в сражении при Ватерлоо имел бы на тридцать тысяч солдат больше. Теперь вот Бурбоны вновь заключили с папой римским конкордат, который не соответствует общему состоянию общества ни в десятом, ни в пятнадцатом столетии. Они согласились постепенно восстановить все законы церкви. Что это означает, как не подавление протестантизма и всех других религий, за исключением римской католической? Вы же знаете, что римская доктрина гласит о том, что, находясь вне пределов её церкви, никто не может спасти свою душу. По существу это восстановление всего старого фанатизма, суеверия и даже инквизиции, так как она была одним из законов церкви.

Протестанты должны понять, что целью этого конкордата является лишение их свободы вероисповедания и признание только римской католической религии. Владельцы земель в стране, которые когда-то принадлежали церкви, теперь должны дрожать от страха, так как конкордат ведёт к реституции этих земель. Протестанты окажутся в худшем положении, чем до революции, когда, если кто-то из них хотел жениться, он должен был сказать, что является католиком. Хотя в то время их церкви как-то терпели, но, тем не менее, если их часто открывали, то их своими визитами досаждала полиция. Этот ничтожный папа римский был настолько глуп, что дал согласие на конкордат, который, в конце концов, приведёт к убийству священников. Одно время я сам с большим трудом помешал народу совершить это.