Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

В течение нескольких дней Наполеон находился в хорошем расположении духа и совершал больше прогулок, чем раньше. 30 августа он подошёл к караульной будке, слева от дома, где оставался некоторое время, рассматривая, как идёт работа по строительству новой дороги. Появление Наполеона у караульной будки вызвало большое удивление часового, который, находясь на расстоянии нескольких ярдов от императора, рассматривал его во все глаза.

В одной из газет мыса Доброй Надежды, которые я получил, была помещена статья, сообщавшая, что сестра Наполеона Каролина вышла замуж за некоего генерала Макдональда. Когда я сообщил об этом Наполеону, он заявил, что не думает, что его сестра могла выйти замуж после недавнего убийства её мужа. Особенно учитывая тот факт, что её новая брачная церемония была предана столь широкой огласке, если только, конечно, она не сошла с ума или её не вынудили пойти на это, приставив пистолет к горлу. «Особенно, — добавил он, — как я полагаю, моя сестра как женщина достигла того возраста, когда её страсти уже поутихли. К тому же у неё четверо детей и она обладает сильным мужским характером и способностями, намного превышающими способности большинства представительниц её пола. Хотя, — добавил Наполеон, — поступки женщины предсказать невозможно».

Затем император сделал несколько замечаний по поводу обличительной речи против него, опубликованной в газете «Курьер», заявив, что теперь грубая ложь и оскорбления скорее содействуют ему, чем наносят вред, так как все попытки обесчестить его личность в настоящее время будут бесполезны, учитывая свободу контактов англичан с Францией. «Большинство англичан, — заявил Наполеон, — которые имели доступ на континент, уже давно обнаружили и писали о том, что я не такое уж чудовище, каким был описан в английских и французских клеветнических статьях. Они поняли свою ошибку и краснели при мысли о том, что их так сильно обманывали. Я не желаю лучшего доказательства в пользу моего истинного характера, чем их точка зрения. Время публикаций клеветнических статей против меня прошло. Умеренная критика моих поступков, умело поданная, умело написанная, не слишком преувеличенная, будет более обидной для меня, чем все эти обличительные речи в стиле «Квотерли Ревью».

Внимание Наполеона привлекли отдельные отрывки из брошюры, приписываемой перу герцога Ровиго, относительно смерти капитана Райта. «Если капитан Райт, — заявил он, — был подвергнут смертной казни, то это могло произойти в соответствии с моим приказом. Герцог Ровиго ошибается, делая выпады против Фуше. Если капитан Райт был подвергнут смертной казни в тюрьме, то на то был мой приказ. Фуше, даже если бы он хотел сделать это, никогда бы не осмелился лично решить этот вопрос. Фуше слишком хорошо знал меня. Но всё дело было в том, что Райт совершил самоубийство, и я не верю, что с ним плохо обращались в тюрьме. Вполне возможно, что этот Фуше мог угрожать ему, чтобы добиться от него новых признаний. Сидней Смит вёл себя недостойно и не как честный человек, когда он написал эпитафию, посвящённую памяти Райта. Ибо в этой эпитафии он прибегает к намёкам или, по крайней мере, оставляет поле для предположений, что Райт был тайно казнён, хотя он не смеет сказать об этом открыто.

После того, как он провёл бы расследование, сообразуясь со всеми имевшимися у него возможностями, после того, как он исчерпал бы все средства, чтобы доказать, что Райт был убит, после того, как он получил бы возможность переговорить с тюремщиками и надзирателями тюрьмы и, в результате, выяснил, что ничего подобного не происходило, он должен был, как честный человек, открыто заявить, что нет доказательств для подтверждения подобного обвинения, вместо того чтобы прибегать к подобным намёкам. Сам Сидней Смит лучше всех знал, пробыв столько времени в «Темпле», что невозможно тайно убить заключенного без ведома множества лиц, причастных к его содержанию в тюремных условиях. Сидней Смит также должен быть осведомлен о том, что никто не мог войти в тюрьму без приказа на то со стороны министра полиции.

Тем не менее, — добавил Наполеон, — Сидней Смит проявил большое благородство, когда информировал Клебера об отказе лорда Кейта согласиться с договором, заключённым в Эль-Арише. Если бы он сообщил об этом на двадцать четыре часа позже, то Клебер сдал бы форты туркам и вынужден был бы сдаться англичанам. Он очень хорошо обращался с французскими военнопленными. При всём при этом он был интриганом. Он, однако, совершил большую ошибку, не ограничившись только морскими операциями. Правда, было одно исключение, когда он совершенно правильно действовал во время сражения при Акре, послав своих солдат и офицеров на помощь туркам. Он упустил возможность перерезать морские коммуникации, что он наверняка бы сделал, если бы уделял больше внимание своей эскадре. Из-за этой оплошности он позволил мне благополучно вернуться из Египта во Францию. В сражении при Акре он приказал своим кораблям вести огонь по моим войскам бортовыми залпами с такого расстояния, что они оказались совершенно безвредными.

Более того, эти залпы оказали нам существенную помощь, так как нам явно недоставало пушечных ядер, и каждый солдат, который подбирал одно из английских ядер, получал пять су. Однако, несмотря на то, что Сидней Смит плохо относился ко мне, — продолжал Наполеон, — я всё же с удовольствием встретился бы с ним. Я бы охотно принял этого славного парня. У него не отнимешь присущие ему хорошие качества. И как давнего противника мне бы хотелось увидеть его.

Вы когда-нибудь слышали о том, — спросил меня Наполеон, — что лорд Веллингтон был тем первым человеком, который предложил сослать меня на остров Святой Елены?» [41]Я ответил, что слышал об этом, но не считал, что в этих слухах есть какая-нибудь доля истины. «Если же всё это правда, — заявил Наполеон, — то этот поступок придаст ему мало чести в глазах потомков».

3 сентября. Обнаружил императора в гостиной, читающего вслух Ветхий Завет. У императора очень хорошее настроение. Рассказал мне, что у госпожи Монгол он недавно встретил г-на Коула, которого принял за еврея. «Я спросил госпожу Монтолон, — рассказал он мне, — он еврей? У него поистине вид Исаака. Он принадлежит к семье Авраамов».

Наполеон затем поделился со мной о тех формальных процедурах, которые губернатор обязал пройти Бертрана, чтобы получить денежную сумму, оставленную Лас-Казом в Лондоне наличными. Проверке подвергся каждый казначейский билет небольшого номинала, каждый счёт и каждая расписка. «Даже денежное содержание слуг, — рассказал Наполеон, — было подвергнуто тщательной проверке. Любая пустяшная сумма была скрупулёзно подсчитана. Бесполезные придирки. Каждый разумный человек должен понимать, что я смог бы сбежать с этого острова не с помощью той мизерной суммы денег, которую я могу получить здесь. Хотя здесь у меня нет денег, но я могу их иметь по мановению кончика моего пальца. Но этот человек просто объят страстью вмешиваться во всё и вся. Если бы это было в его воле, то он бы стал мне приказывать, в котором часу мне следует завтракать, в котором обедать, стал бы предписывать, когда мне надо ложиться спать, и приходить ко мне, чтобы проверять, как я выполняю его указания. В один прекрасный день всё содеянное им обрушится на него. Он не знает, что то, что происходит здесь, станет достоянием истории. Он достаточно глуп, чтобы не понять того, что министры никогда сами не признаются в своих ошибках.