Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

28 июля. Как мне рассказал Киприани, в начале 1815 года его послали из Эльбы в Легхорн, чтобы закупить для дворца Наполеона мебель на сумму в 1 007 000 франков. Выполняя порученное задание, Киприани близко сошёлся с неким господином по имени N, у которого в Вене на связи был господин NN. От последнего поступило тайное сообщение о том, что на Венском конгрессе зреет решение отправить императора на остров Святой Елены. От него же поступил документ, излагавший содержание соглашения Венского конгресса. Киприани, получивший копию документа, сразу поспешил на Эльбу, чтобы обо всём доложить императору. Эта информация, вкупе с подтверждением её достоверности, полученным в дальнейшем Наполеоном от господ М., А. и М., находившихся в Вене, способствовала принятию Наполеоном решения об осуществлении попытки вернуть свой императорский трон во Франции.

Сопровождал Наполеона во время его вечерней поездки в карете. Сообщил ему, что сэр Томас Рид обратился ко мне с просьбой известить его о том, что русский полномочный представитель не принимал участие в подготовке официальной ноты, адресованной губернатору и содержащей пожелание повидаться с ним (Наполеоном). Наполеон заметил, что если они хотели видеть его, то для этого они выбрали совсем неподходящий способ, так как все державы Европы не заставят его встретиться с ними в качестве официальных представителей. Затем Наполеон обратил внимание на тот факт, что книга [5] «Последнее правление императора Наполеона», автор — г-н Хобхауз. , описывающая время его последнего правления во Франции, была недавно послана автором (англичанином) сэру Хадсону Лоу с просьбой передать её ему.

На корешке книги была сделана золотыми буквами дарственная надпись: «Императору Наполеону» или «Великому Наполеону». «Теперь же, — продолжал Наполеон, — этот тюремщик не разрешает передать эту книгу мне, потому что на ней написано «император Наполеон», так как он посчитал, что эта книга доставит мне удовольствие видеть, что не все люди подобны ему и я пользуюсь уважением некоторых его соотечественников».

Со времени прибытия сэра Хадсона Лоу на остров резко сократилось количество газет, присылаемых в Лонгвуд. Вместо регулярно получаемых, как это было до сих пор, номеров некоторых газет, а также отдельных номеров других газет в Лонгвуд приходят нерегулярные номера «Таймса» и изредка «Курьера». Это обстоятельство вызвало большое беспокойство в Лонгвуде у тех, у кого остались родственники во Франции, а также резкое недовольство самого Наполеона, для которого сэр Джордж Кокбэрн часто посылал газеты ещё до того, как сам просматривал их.

5 августа. В Лонгвуд приехал сэр Хадсон Лоу. Отозвав меня в сторону, он с таинственным видом спросил, не считаю ли я, что «генерал Бонапарт» хорошо воспримет приглашение посетить бал в «Колониальном доме» по случаю дня рождения принца-регента? Я ответил, что при всех обстоятельствах наиболее вероятной реакцией на это приглашение будет то, что Наполеон расценит его как оскорбление, особенно если приглашение будет прислано на имя «генерала Бонапарта». Его превосходительство возразил, что он постарается избежать этого, так как он лично пригласит Наполеона. Я сказал, что я бы порекомендовал ему проконсультироваться по этому вопросу с графом Бертраном. Сэр Хадсон Лоу ответил, что он так и сделает. После этого губернатор перевёл разговор на тему о книге г-на Хобхауза, заметив, что он не мог послать её в Лонгвуд, поскольку она поступила на остров, минуя каналы государственного секретаря; более того, лорд Каслри чрезвычайно дурно отозвался об этой книге и у него и в мыслях не было, чтобы позволить генералу Бонапарту читать книгу, в которой образ британского министра подаётся в плохом свете. Лорд Каслри даже не знал, что книга, позволяющая автору очернять британского министра, могла быть опубликована в Англии. Я позволил себе заметить его превосходительству, что Наполеону очень хотелось видеть эту книгу и что его превосходительство не мог бы оказать большей любезности Наполеону, чем послать ему эту книгу.

6 августа. Наполеон вновь вернулся к обсуждению проблемы с книгой г-на Хобхауза. Он заявил, что губернатор поступил просто незаконно, оставив у себя упомянутую книгу; что даже если бы он был заключённым, приговорённым к смертной казни, поведение губернатора не может быть законным, когда он оставляет у себя книгу, которая не содержит ни секретной корреспонденции, ни элементов государственной измены, только потому, что она содержит «пустяк». Под «пустяком» Наполеон имел в виду адресованную ему дарственную надпись.

10 августа. Когда Наполеон завтракал снаружи дома, в палатке, приехал сэр Хадсон Лоу, чтобы поговорить с ним, но это ему не удалось.

11 августа. Большие манёвры на территории лагеря 53-го пехотного полка в честь принца-регента. Объяснил Наполеону, что во всех наших колониях празднуется день рождения его королевского высочества. «Конечно, конечно, — сказал он, — это вполне естественно». Спросил меня, приглашён ли я на обед к губернатору. Я ответил, что нет, но что меня пригласили вечером на бал.

14 августа. Наполеон выехал на прогулку верхом впервые за последние восемь недель. Сообщил мне, что у него настолько разболелась голова, что он попытался использовать эффект небольшого физического упражнения. «Но, — продолжал он, — пределы моей зоны настолько ограничены, что я не могу ездить более часа; а для того, чтобы получить для здоровья какую-нибудь пользу, я должен на скорости ездить три или четыре часа. Он был здесь, — продолжал Наполеон, — этот сицилийский главарь полицейских ищеек. Я бы задержался в палатке ещё на один час, если бы мне не сообщили о его приезде. Мне противно его видеть. Он пребывает в вечном беспокойстве и производит впечатление человека, который всегда на кого-то сердит или которого одолевают тревожные думы, словно что-то гложет его совесть, и он поэтому стремится сбежать от самого себя».

«Человеку, более всего подходящему для должности губернатора острова Святой Елены, — высказал своё мнение Наполеон, — следует быть личностью, обладающей большим тактом и в то же время сильным и твёрдым характером — таким, кто мог бы самым деликатным образом представить свой отказ и уменьшить страдания заключённых, вместо того чтобы вечно вдалбливать им в голову, что их рассматривают только как узников. Вместо такого человека сюда прислали неизвестного человека, который никогда не командовал, никогда не придерживался ни порядка, ни системы, не умеет подчиняться обстоятельствам, вести себя в обществе, не обладает творческими возможностями, и выглядит так, словно всегда жил среди воров».