Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Я послал письмо сэру Хадсону Лоу, в котором сообщал о болезни Наполеона.

27 октября. Ночью у Наполеона было обильное потоотделение, и ему стало значительно лучше. Я посоветовал ему продолжать все рекомендованные лечебные процедуры и не выходить из дома, чтобы избежать воздействия ветра. Он вновь, как и вчера, пожаловался на открытую и нездоровую местность, в которой расположен Лонгвуд, добавив, что земля здесь настолько бесплодна, что едва ли на ней произрастёт что-либо из овощей.

Немного поговорил с ним об императрице Жозефине, о которой он высказался самым нежным образом. Его первая встреча с этой очаровательной женщиной произошла после разоружения мятежников в Париже, последовавшего за событиями 13 вандемьера (5 октября) 1795 года. «Мальчик двенадцати или тринадцати лет попросил встречи со мной, — продолжал Наполеон, — и стал умолять меня, чтобы ему вернули саблю его отца, который был генералом республики. Я был так растроган этой страстной просьбой, что приказал вернуть ему эту саблю. Этого мальчика звали Евгением Богарнэ. Увидев саблю, он зарыдал. Я был настолько взволнован его поведением, что уделил ему особое внимание и похвалил его. Через несколько дней его мать нанесла мне визит вежливости, чтобы поблагодарить меня. Я был поражен ее внешностью и еще более её умом. Это первое впечатление от неё с каждым днем усиливалось, и наш брак оказался не за горами».

Виделся с сэром Хадсоном Лоу. Информировал его о состоянии здоровья Наполеона, а также сообщил, что Наполеон считает причиной своего недомогания климат Лонгвуда, где постоянно свирепствует ветер, от которого нет возможности где-либо укрыться из-за открытого характера местности. Сказал, что Наполеон выразил желание, чтобы его перевели на местожительство или в коттедж «Брайерс», или на другую сторону острова. Его превосходительство ответил: «Все дело в том, что генерал Бонапарт хочет поселиться в «Колониальном доме», но Восточно-Индийская компания не даст согласия на то, чтобы передать этот прекрасный утолок природы кучке французов для того, чтобы они обломали деревья и испортили сады».

Восемь часов вечера. Наполеону нездоровится; правая сторона челюсти распухла, он с трудом глотает из-за того, что воспалились миндалины. Он отказывается что-либо принимать, за исключением средств для разжижения крови и припарок. Порекомендовал ему утром принять слабительное средство, а также некоторые другие активно действующие лекарства, от которых он отказался, заявив, что с детства не принимал никаких лекарств, знает собственный организм и уверен в том, что даже небольшая их доза вызовет у него сильную реакцию; что, более того, возможно, реакция на эти лекарства будет воспрепятствовать благотворному воздействию природы. Он будет полагаться на диету, средства для разжижения крови и пр.

29 октября. Наполеону стало лучше. Я сказал ему, что если он станет жертвой одной из тех болезней, что свойственны местному климату, то, по всей вероятности, не протянет и нескольких дней, поскольку те медицинские средства, которые он признаёт и применяет, абсолютно непригодны для того, чтобы одолеть страшную болезнь, хотя они (эти средства) могут быть достаточными для того, чтобы ослабить незначительное недомогание, с которым он сейчас борется. Несмотря на все мои аргументации и протесты, которые я высказал ему, он всё же явно считает, что лучше ничего не делать, чем принимать лекарства, являющиеся, с его точки зрения, опасными или, по крайней мере, сомнительными, ибо они могут нарушить нормальное функционирование организма.

30 октября. Наполеон согласился использовать для полоскания рта настой из роз и серной кислоты. У него появилось много мелких пузырьков на внутренней стороне щёк и на дёснах. Он вовсю поносил варварский климат Лонгвуда и вновь упоминал коттедж «Брайерс».

Информировал сэра Хадсона Лоу о состоянии здоровья Наполеона и о его желании переехать в коттедж «Брайерс». Его превосходительство ответил, что если генерал Бонапарт хочет жить в комфортабельных условиях и смириться с мыслью о пребывании на острове, то ему следует забрать деньги из тех громадных сумм, которыми он обладает, и выложить их для покупки дома и земельного участка. Я сказал, что Наполеон сообщил мне, что он не знает, где находятся его деньги. Сэр Хадсон ответил на это: «Полагаю, что он сообщил вам об этом для того, чтобы вы могли повторить его слова мне».

1 ноября. Наполеону лучше. Незначительное опухание ног и увеличение лимфатических узлов на бедре. Рекомендовал ему применить сульфат магния или глауберовой соли. Разбита ещё часть столового серебра Наполеона, чтобы послать в город на продажу.

2 ноября. Состояние здоровья Наполеона почти не изменилось. Самым настоятельным образом рекомендовал ему совершать прогулки на воздухе, как только состояние его щек и улучшение погоды позволят это, высказал ему моё твёрдое и окончательное мнение о том, что пока он на практике не осуществит этот совет, то он неизбежно окажется жертвой очень серьёзного заболевания.

Во время последовавшей затем беседы я взял на себя смелость спросить императора о причинах, в силу которых он так энергично поддерживал евреев. Наполеон ответил: «Я хотел заставить их отказаться от ростовщичества и стать такими же, как и все люди. В странах, которыми я правил, было очень много евреев; отменив ограничение их в правах и обеспечив им равенство с католиками, протестантами и другими, я надеялся содействовать им в том, чтобы они стали добропорядочными гражданами и вели себя так же, как и остальные члены общества. Я верю, что я бы, в конце концов, добился успеха в моём начинании. Мои аргументы в отношении их заключались в том, что, поскольку их раввины объясняли им, что они не должны заниматься ростовщичеством среди своих соплеменников, но при этом им разрешалось заниматься этим делом с христианами и с представителями других вероисповеданий, то поэтому, так как я восстановил их во всех правах и привилегиях и сделал их равными с другими подданными, они должны считать меня, как Соломона или Ирода, главой своей нации, а моих подданных считать своими братьями-соплеменниками. Соответственно, им не разрешалось заниматься ростовщичеством с моими подданными и со мной, но они должны были относиться к нам так, словно мы принадлежали одной крови.

Имея те же привилегии, что и другие мои подданные, они подобным же образом были обязаны платить налоги, подчиняться законам о воинской повинности и другим законам. Благодаря этому я получил много солдат. Кроме того, я должен был этим привлечь во Францию большие материальные ценности, так как евреев повсюду множество и они бы стекались в страну, где им предоставлялись такие исключительные привилегии. Более того, я хотел установить всеобщую свободу совести. Моя система новых общественных отношений предусматривала, что ни одна из религий не должна занимать доминирующего положения, но эта система разрешала абсолютную свободу совести и мысли для того, чтобы сделать всех людей равными, независимо от того, протестанты они, католики, мусульмане, деисты или представители других вероисповеданий. Таким образом их принадлежность к той или иной религии не влияла на получение ими работы в рамках правительственной службы. Фактически принадлежность к религии не должна была быть ни средством для продвижения по службе, ни препятствием для него; и никаких возражений не следовало высказывать человеку при рассмотрении вопроса о занятии им определённого места на государственной службе по причине его религиозной принадлежности, при условии, что он подходит для этого места во всех других отношениях.