Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Я задал Наполеону несколько вопросов о деле с адской машиной. Наполеон рассказал следующее. «Это случилось в самый разгар рождественских праздников. Было приложено немало сил, чтобы вынудить меня поехать в оперу. В течение всего дня я был очень занят важными делами и вечером чувствовал себя уставшим и сонным. Я прилёг на диван в одной из комнат Жозефины и тут же заснул. Вскоре ко мне спустилась Жозефина и, разбудив меня, стала настаивать, чтобы я поехал в театр. Она была прекрасной женщиной и уговаривала меня делать всё, чтобы я снискал расположение людей. Вы же знаете, что когда женщины что-то вобьют себе в голову, то не отступятся, пока не добьются своего, и вы должны уступить им. Ну ладно, я встал с дивана, вопреки моему желанию, и отправился в карету в сопровождении Ласне и Бессьера. Я чувствовал себя настолько сонным, что заснул в карете. Я спал, когда раздался взрыв, и, проснувшись, помню, пребывал в таком состоянии, словно чувствовал, что карета оторвалась от земли и пробивается сквозь массу воды.

Это покушение на меня было спланировано Сен-Режаном и Имоланом, религиозным фанатиком, который после неудачи с покушением уехал в Америку и стал там священником, и другими. Эта группа заговорщиков во главе с Сен-Режаном использовала для покушения повозку и бочку, подобную той, которая снабжает водой улицы Парижа, но с той разницей, что бочку поставили на перекрёстке улиц. Бочку они наполнили порохом и поставили её рядом с поворотом улицы, по которой я должен был проехать. Меня спасло то, что карета Жозефины внешне была очень похожа на мою, и обе наши кареты сопровождала охрана по пятнадцать человек. Имолан не знал, в какой именно карете я нахожусь, и вообще не был уверен в том, что я еду в этих каретах. Для того чтобы определить это, он подошёл к карете, чтобы взглянуть внутрь и убедиться в моём присутствии. Один из моих охранников, высокого роста сильный парень, рассерженный тем, что какой-то человек преградил путь карете и заглядывает внутрь, быстро подъехал к нему и дал ему пинка под зад, воскликнув: «Прочь с дороги, шпак!» [11] Шпак — штатский человек. От удара Имолан упал на землю. Но до того как он смог подняться, карета уже успела немного проехать вперёд.

Имолан, как я полагаю, растерявшийся от того, что оказался на земле после удара и находившийся в состоянии нервного напряжения в минуту, когда ему предстояло совершить покушение, не понял, что карета уже проехала намеченное им место. Он побежал к повозке и привёл в действие свою адскую машину в тот момент, когда одна карета уже проехала место взрыва, а другая — ещё не доехала. От взрыва погибла лошадь под одним из моих охранников и один кучер был ранен. Кроме того, в результате взрыва было разрушено несколько домов и убиты и ранены около сорока или пятидесяти зевак, собравшихся поглазеть, как я проезжаю в карете.

Полиция собрала остатки повозки и адской машины и пригласила наиболее квалифицированных рабочих осмотреть собранное. Несколько рабочих опознали эти остатки адской машины. Один из них сказал, что он сделал это, другой заявил, что сделал то, и все согласились, что адская машина была продана двум незнакомцам, которые, судя по их акценту, были выходцами из Нижней Бретани; но сверх этого ничего другого выяснено не было. Вскоре после этого события кучера шести местных наёмных экипажей дали в ресторане на Елисейских Полях обед в честь Сезара, моего кучера, считая, что он спас мою жизнь благодаря своему искусству и расторопности в момент взрыва адской машины. Но это было не так, ибо в тот момент мой кучер был пьян. Мою жизнь спас охранник, пинком сапога сбивший Имолана на землю. Возможно, что мой кучер также мог быть причастен к моему спасению благодаря тому, что неистово погнал лошадей за угол улицы, так как был пьян, и в этот момент ему было море по колено. Он находился уже настолько далеко от места происшествия, что посчитал, что взрыв — это салют в честь моего визита в театр. На этом обеде все гости не стеснялись хватить лишнего, выпивая одну бутылку за другой за здоровье Сезара. Один из них, основательно опьянев, заявил: «Сезар, я знаю людей, которые недавно пытались взорвать первого консула. На такой-то улице и около такого-то дома (называя их) я видел в тот день повозку, напоминавшую повозку с бочкой воды, выезжавшую из переулка. Повозка привлекла моё внимание, так как такой же мне ранее видеть не приходилось. Я стал приглядываться к людям и к лошади и смогу их опознать».

После этого рассказа немедленно послали за министром полиции. Рассказчика допросили и доставили его к дому, который он упомянул. В доме нашли мерку, с помощью которой заговорщики засыпали порох в бочку. На мерке ещё оставались прилипшие к ней частицы пороха. Такие же частицы были найдены рассыпанными вокруг. Допрошенный хозяин дома сообщил, что у него некоторое время проживали какие-то люди, которых он принял за контрабандистов; в тот день, о котором шла речь, они ушли с повозкой, в которой, как считал хозяин дома, были спрятаны контрабандные товары. Он добавил, что они были выходцами из Нижней Бретани и один из них имел вид главаря. Получив описание этих личностей, полиция принялась искать их, и вскоре Сен-Режан и Карбон были схвачены, преданы суду и расстреляны. Ранее по чистой случайности инспектор полиции обратил внимание на повозку, стоявшую в течение долгого времени на углу улицы, и приказал водителю повозки уехать прочь; но возчик в своё оправдание заявил, что здесь очень много свободного места. Тогда инспектор полиции, увидев, что перед ним стоит, как он посчитал, всего лишь повозка для перевозки воды, решил, что ничего дурного в том, если эта повозка останется на прежнем месте, не будет.

В Шенбрунне, — продолжал император, — я чудом избежал гибели. Вскоре после взятия Вены я устроил смотр моим войскам в Шенбрунне. Молодой человек лет восемнадцати попросил, чтобы его представили мне. В какой-то момент он так близко подошёл ко мне, что мог дотронуться до меня. Он заявил, что хочет поговорить со мной. Бертье, чтобы меня не беспокоили во время смотра, оттолкнул молодого человека в сторону, сказав ему: «Если вы хотите что-то сообщить императору, то сейчас этого сделать нельзя». Затем он подозвал Раппа, немца по национальности, и сказал ему: «Вот тот молодой человек хочет поговорить с императором, выясните, чего он хочет, и не допускайте, чтобы он беспокоил императора». После этого он подозвал молодого человека и сказал ему, что Рапп говорит по-немецки и сможет ответить ему.

Рапп подошёл к молодому человеку и спросил его, чего он хочет. Тот ответил, что он хочет вручить императору меморандум. Рапп пояснил ему, что в настоящий момент император занят и не сможет поговорить с ним. Молодой человек всё это время прижимал руку к груди, словно за пазухой у него была бумага, которую он хотел вручить мне. Рапп, будучи человеком вспыльчивым, увидев, что молодой человек, несмотря на то, что ему отказано в его просьбе, продолжает настаивать на том, чтобы встретиться со мной, и стремится протолкнуться ко мне, подошёл к нему и ударом кулака сбил его на землю, а затем отшвырнул в сторону. Тем не менее он появился вновь в тот момент, когда войска строевым маршем проходили передо мной. Рапп, не спускавший с него глаз, приказал охране схватить его и держать под арестом до окончания смотра, а затем привести к нему. Охранники, заметив, что он всё время держит правую руку на груди, заставили его опустить руку и осмотрели его. Под его плащом они нашли длинный нож. Когда его спросили, что он собирался делать с этим ножом, молодой человек, не задумываясь, сразу же ответил: «Убить императора».