Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Наполеон затем заявил: «Ваши министры не смогут всегда обманывать страну. Поскольку они боятся меня и считают, что я одарённый человек и что я сделал Францию более великой, чем когда-либо раньше, то они боятся, что я могу сделать это снова, и так как всё, что выгодно для Франции, не выгодно для них, то они всеми средствами стараются предотвратить это, посадив на трон кучку глупцов, под властью которых Франция неизбежно должна завянуть. Для того, чтобы найти оправдание тому, что они заслали меня сюда, и как-то приукрасить своё поведение, они ищут все средства, чтобы очернить мой характер. Помяните меня, англичане сами будут первыми, кто оправдает меня и защитит мою репутацию от всех клеветнических измышлений, которые приписали ей их министры. Грядущие поколения отомстят за меня. Припомните мои слова и припомните также, что об этом я говорю вам уже не в первый раз.

Мне рассказали, — добавил он, — что сюда послали железные перила стоимостью в двадцать тысяч фунтов. Это деньги, выброшенные в море.

Прежде, чем эти перила установят здесь, я уже буду похоронен, ибо я уверен, что я не выдержу более двух лет подобного обращения, которому я здесь подвергаюсь.

Если бы, — продолжал Наполеон, — мои самые главные враги знали, как здесь обращаются со мной, то они бы посочувствовали мне. Миллионы в Европе будут оплакивать мою долю, когда они узнают обо всём, и они будут знать об этом, несмотря на попытки этого губернатора окутывать всё секретностью и тайной. Подобно человеку, накрывшему шляпой свечу, он мог бы скрыть свет, но сейчас его попытки скрыть истину напоминают попытки человека, который хочет затмить свет солнца, протянув шляпу навстречу его лучам. В нём ничего нет английского, ни снаружи, ни внутри. Он скверно служит своему правительству, которое стремится, чтобы как можно меньше говорили обо мне, но он прибегает к мерам, которые достигают совершенно противоположные цели».

Сэр Хадсон Лоу очень занят инспектированием работы по окапыванию рвов вокруг дома в Лонгвуде и конюшен.

19 марта. Зашёл к Наполеону, когда он принимал ванну. Он читал небольшую книжку, которая, как я понял, была «Евангелием». Я не удержался от того, чтобы не сказать ему, что многие люди не поверили бы, что он будет читать подобную книгу, так как немало людей утверждали и были уверены в этом, что он неверующий человек. Наполеон рассмеялся и ответил мне: «Тем не менее это правда. Я далёк от того, чтобы быть атеистом. Несмотря на все беззакония и мошенничества проповедников религии, которые вечно поучают верующих, что их царство находится вне этого мира, и, однако, хватают всё, что оказывается под их рукой, я, начиная с того времени, когда стал во главе правительства, делал всё в моих силах, чтобы восстановить религию. Но я хотел, чтобы она стала основой и поддержкой морали и добрых принципов, а не вершительницей человеческих законов. Человек нуждается в чём-то чудесном. Это нечто чудесное ему лучше искать в религии, а не у госпожи ле Норман [15] Знаменитая предсказательница в Париже, услугами которой пользовались императоры и короли. . Более того, религия для тех, кто верит в неё, является огромным утешением и и источником вдохновения. Ни один человек не может сказать, что именно он будет делать в последние минуты своей жизни».

Наполеон затем стал высказываться по поводу поведения губернатора, о котором он заявил, что тот абсолютно непригоден для занимаемой им должности. «Если бы он был годен для неё, — предположил Наполеон, — то он мог бы сделать ее приятной и интересной. Он мог бы проводить со мной немало времени и получать от меня огромную информацию о прошедших событиях, о которых никто так хорошо не осведомлен, как я, и которые никто не смог бы так хорошо, со знанием дела объяснить. Доктор, вы же видите, каков я на самом деле. Даже несмотря на то, что он мне совершенно неизвестен, он мог бы иметь возможность незаметно получать от меня информацию, которая была бы весьма желательной для его министров и которую, в этом я уверен, они бы сами приказали ему получать от меня. Он бы в этом случае сгорал от желания ознакомиться с ней. Если бы я на самом деле лелеял какие-нибудь намерения сбежать с этого острова, то я бы, вместо того чтобы без конца спорить с ним, обращался с ним деликатно, льстил ему, пытался подружиться, наносил визиты в «Колониальный дом», навещал его супругу и старался заставить его поверить, что я всем доволен, и тем самым полностью усыпил все его подозрения. На самом деле, он — глупец, который знает, как выводить буквы на бумаге.

Каждый человек, каким бы он ни был дураком, всё же обладает тем или иным подобием таланта: один в музыке, другой в рисовании, а этот дурак обладает талантом выводить буквы на бумаге.

Я заявил, что не могу отрицать, что сэр Хадсон Лоу по своему характеру вспыльчивый человек и позволяет страху перед возможностью его (Наполеона) побега с острова взять верх над его разумом, но что он всё же не лишён таланта. Он сам заявлял, что его положение является весьма сложным, ответственность — огромной, а приказы ему — строгими. Он просил меня сказать о том, что Лас-Каз признался, что члены свиты Наполеона заставили его смотреть на всё через кровавую дымку. «У животных тоже есть свои таланты, — возразил император, — что же касается его слов, что меня заставили смотреть на всё через кровавую дымку, то признаюсь, что где бы вы ни видели палача, там всегда видится кровь. Конечно, у Лас-Каза были все основания, чтобы чувствовать себя весьма раздражённым в отношении губернатора, и Лас-Каз немало способствовал тому, чтобы у меня сформировалось определённое мнение о губернаторе, потому что Лас-Каз — человек очень чувствительный, он остро воспринимал то дурное обращение, которое практиковалось в отношении меня и его.

Но я не нуждался в том, чтобы помогать Лас-Казу в его стараниях создать определённое мнение о губернаторе, поскольку то обращение, которому я подвергался, было вполне достаточным само по себе».

20 марта. Посетил Наполеона в его спальной комнате, когда он еще был облачён в утренний халат. Он долго говорил о ряде высказываний в книге Уордена. «Одно время, — рассказал Наполеон, — я назначил Талейрана осуществить миссию в Варшаву, чтобы найти лучший способ завершить отделение Польши от России. Я провёл с ним несколько бесед относительно этой миссии, что вызвало большое удивление у министров, так как Талейран в то время не занимал официальной должности. Поженив одного из своих родственников на герцогине Курляндской, Талейрану очень хотелось получить это назначение, которое он мог использовать для того, чтобы возродить требования семьи герцогини. Однако в Вене были раскрыты некоторые его денежные сделки, которые убедили меня в том, что он продолжает свои старые игры в продажность, и заставили меня принять решение не использовать его в намеченной миссии. Одно время я планировал сделать его кардиналом, но он на это не согласился. Госпожа Грант дважды бросалась передо мной на колени, умоляя меня разрешить ей выйти за него замуж, но я отказывал ей в её просьбе; но, благодаря горячему заступничеству Жозефины, во второй раз ей удалось добиться своего. Уже потом я запретил ей появляться в императорском дворе, когда узнал о генуэзской сделке, о которой ранее вам рассказывал. Под конец Талейран существовал, презираемый всеми.