Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Ней в моем присутствии в Фонтенбло, — продолжал свой рассказ Наполеон, — никогда не позволял себе говорить в заносчивом тоне, напротив, он всегда держался смиренным при мне, хотя в моё отсутствие он иногда впадал в ярость, поскольку был необразованный человек. Если бы он позволил себе неподобающий тон в разговоре со мной в Фонтенбло, то войска разорвали бы его на куски.

Лавалетт, — добавил Наполеон, — ничего не знал о моём предполагаемом возвращении с Эльбы и о том, что там замышляется. Госпожа Лавалетт была родом из семьи Богарнэ. Она была прекрасной женщиной. Луи, мой брат, влюбился в неё и хотел жениться на ней, чтобы помешать этому, я уговорил её выйти замуж за Лавалетта, к которому она испытывала благосклонность.

Когда Лавалетт был директором почтового ведомства, — продолжал Наполеон, — мне очень хотелось ознакомиться с истинными чувствами, испытываемыми в стране по отношению к моей административной деятельности. Я назначил двенадцать человек, все до одного придерживавшихся различных политических убеждений, в том числе якобинцев, роялистов, республиканцев, сторонников имперской политики и т. д., определив им каждому денежное содержание в размере тысячи франков в месяц. Они должны были направлять ежемесячные отчёты Лавалетту, в которых содержались мнения, услышанные ими, а также их собственная точка зрения о проводимых мною общественных мерах и акциях. Эти отчёты Лавалетт доставлял мне, не вскрывая их. После их прочтения я, сделав необходимые выписки, сжигал их. Вся эта операция проводилась в такой тайне, что даже мои министры ничего не знали об этом».

Наполеон добавил, что он никогда не говорил Нею о том, что он высадился на берег Франции с ведома и с поддержкой Англии; что, напротив, он всегда отрицал и порицал идею возвращения во Францию с помощью иностранных штыков и что он вернулся во Францию с единственной целью свергнуть династию, захватившую власть благодаря иностранному оружию. Единственно, чего он искал, так это поддержки французской нации. Свидетельством этого были все его воззвания к народу. Затем Наполеон поведал мне следующую историю заговора Пишегрю.

«Доктор в своей книге представил очень неточный отчёт о роли капитана Райта в заговоре против меня. В различные ночи августа, сентября и декабря 1803 года и в январе 1804 года Райт высадил на берег Франции у Бевилля Жоржа, Пишегрю, Ривьера, Костера, Сен-Виктора, Ла Хэйя, Сен-Хилэра и других. Последние четверо были сообщниками в организации неудавшейся попытки осуществить покушение на меня с помощью взрыва адской машины, а остальные были хорошо известными главарями шуанов. В течение дня они оставались на небольшой ферме, поблизости от того места, где их высадили на берег. Владелец фермы был подкуплен, чтобы помогать заговорщикам. По стране они передвигались только ночью, выдавая себя за контрабандистов, а в дневное время они прятались в жилье, которое заранее было подготовлено для них. С собой у них было много денег, и некоторое время они оставались в Париже, будучи необнаруженными, хотя у полиции имелись некоторые сведения о подготовке заговора, полученные ею от Мейе де ла Туша, которому ваши министры оплачивали его шпионские услуги. Мейе всё, что знал, докладывал французской полиции. Он имел несколько встреч с Дрейком, вашим поверенным в делах в Мюнхене, от которого он получил большую сумму денег [16] Наполеон рассказал мне, что Мейе получил от г-на Дрейка и от других официальных лиц около 200 000 франков. .

Часть бандитов, высадившихся на берег Франции, были арестованы и подвергнуты допросу. Благодаря их ответам выяснилось, что некто по имени Мюссей, живший в Оффенбурге, проявлял большую активность вместе с герцогом Энгиенским в сотрудничестве с теми, кто был тайно высажен на берег Франции, переписываясь с ними и снабжая их деньгами; большинство из этих заговорщиков толком не могли объяснить, почему они рискнули вернуться в Париж, подвергая свои жизни непосредственной опасности, поскольку их имена не были включены в список амнистированных. Мне представили список арестованных и их ответы на допросах. Мне не терпелось ознакомиться с этими материалами, и однажды вечером, просматривая их, я обратил внимание на то, что один арестованный, значившийся в списке под именем Кверель, по своей профессии был врачом. Немедленно меня осенило, что действия этого человека были продиктованы не энтузиазмом или духом товарищества, но надеждой добиться для себя определённой выгоды. Поэтому, по сравнению с другими, от него, вероятнее всего, будет легче добиться признаний; и страх перед смертью, возможно, побудит его предать своих сообщников. Я приказал судить его в качестве шуана; и в соответствии с законами он был приговорён к смертной казни. Это не был инсценированный судебный процесс, как считал Уорден: напротив, когда его вели на расстрел, он попросил, чтобы его выслушали, и дал обещание сделать важные разоблачения. Лористон сообщил мне об этом, и Кверель был препровождён обратно в тюрьму, где он был допрошен Реалем, главным судьёй.

Кверель признался, что он прибыл из Англии и был высажен в августе 1803 года с корабля Райта вместе с Джорджем и некоторыми другими заговорщиками, что Джордж тогда находился в Париже, планируя убийство первого консула. Он также назвал дома, где он и другие заговорщики останавливались по пути в Париж. Полицейские офицеры немедленно направились во все названные им места; и в результате их расследования выяснилось, что он говорил правду и что с того времени, которое он описывал, Райт осуществил ещё две высадки подобных групп людей. Причём в последней группе должна была находиться важная персона, чьё имя заговорщики выяснить не смогли, и что вскоре они ожидают ещё один груз.

Герцог Ровиго, как я уже рассказывал вам ранее, был немедленно направлен в Бевилль с полицейской командой в надежде схватить эту группу. Эмигрант по имени Буве де Лозье, который после всего этого служил в Париже, был также арестован. Находясь в заключении в течение нескольких недель, он пришёл в отчаяние и однажды утром повесился в тюрьме. Тюремщик, услыхавший необычный шум в его камере, вошёл в неё и отрезал веревку на шее де Лозье прежде, чем тот расстался с жизнью. Когда он приходил в себя, он внезапно начал бессвязно восклицать о том, что Моро привёз с собой из Лондона Пишегрю, что Моро был предателем и убедил его в том, что вся армия на его стороне и он приведёт доказательства её развала. Бессвязная, но возбуждённая речь де Лозье вызвала тревогу. Полиция знала, что брат Пишегрю, бывший когда-то монахом, жил в Париже. Он был арестован и допрошен. Он признался, что виделся с братом день или два тому назад, и спросил, разве это преступление? Моро был немедленно арестован, а за задержание Жоржа и Пишегрю полиция назначила большие награды. Пишегрю был предан одним из своих старых друзей, который явился в полицию и предложил передать Пишегрю в руки полиции взамен немедленного вручения ему денежной награды в размере ста тысяч франков. Жоржу по-прежнему удавалось обманывать бдительность полиции. Я объявил, что город Париж находится на чрезвычайном положении. Ни одному человеку не разрешалось покидать город, за исключением дневного времени суток и только через определённые заставы, в которых в засаде находились люди, знавшие в лицо заговорщиков.