Джеффри Вентура - Жаклин

В феврале 1968 года, всего через два месяца после выхода ленты «Долина кукол», «Фокс» заговорил о продолжении – вероятно, из-за огромных прибылей, которые этот фильм принес студии. На сей раз они пообещали Джеки дать ей на утверждение сценарий. Это продолжение, названное «Возвращением в Долину кукол», должно было развить тему Анны Уэллс, «куклы» из Новой Англии. Джеки не собиралась писать полноформатный роман-продолжение, но согласилась набросать схему будущего сценария и в августе 1968 года закончила работу. Говорят, сценарий был одобрен руководителями «Фокса», но через несколько месяцев они изменили свое мнение. Сценарий подвергли существенной переделке, а потом и вовсе положили на полку.

Спустя два года, летом 1970 года, о нем вспомнили. Теперь он назывался «В стороне от Долины кукол». За постановку взялся король гомосексуалистов Русс Мейер. В сценарии не осталось ровным счетом ничего от Джеки, фактически он превратился в пародию на «Долину». Кипя от возмущения, Джеки заявила, что назовет свой следующий роман «Опус № 4», чтобы никто не мог украсть название. Она потребовала от «Фокса» запретить фильм, но, разумеется, ничего не добилась. В открывающих фильм титрах полностью отрицалась какая бы то ни было связь с «Долиной кукол», однако позднее было заявлено, что «новая картина, так же как и „Долина кукол“, показывает нравы, царящие в шоу-бизнесе, только в другое время и на другом материале».

Обозреватель «Нью-Йорк таймс» Винсент Кэнби отозвался об этой ленте как об откровенной пародии, причем более удачной, чем оригинал. «В фильме так много постельных сцен – впрочем, не слишком натуралистичных, – что Мейеру с трудом удавалось вклиниться между ними, идущими в режиме „нон-стоп“. Ему пришлось прибегнуть к своему излюбленному монтажу: голые груди, бунгало, голые груди, шоффе, голые груди… Временами это создает комический эффект.

Вообще в фильме много забавных мест, например в конце, когда голос за кадром с пафосом перечисляет недостатки действующих лиц, живущих в абсурдном мире – таком же, как тот, что рожден вялым воображением мисс Сьюзен».

Эту ленту, в которой Мейер издевается над киноманами, и по сей день время от времени крутят в каком-нибудь третьеразрядном кинотеатре Нью-Йорка.

«Я выдержала десять минут, – рассказывала Джеки. – Меня чуть не стошнило».

Она предъявила «Фоксу» иск на десять миллионов. Дело осложнялось ее искренней симпатией к одному из «отцов» компании Даррилу Зануку. Несмотря на это, дипломатические отношения с крупнейшей голливудской киностудией были на время прерваны.

Еще болезненнее отозвался в сердце Джеки тот факт, что вице-президент «Фокса» и глава сценарного отдела был мужем одной из ее лучших подруг, Хелен Герли Браун. Джеки была неизменно предана своим друзьям и провела немало неприятных часов, обдумывая сложившуюся ситуацию.

Но она не могла допустить, чтобы ее имя связывали с этой пошлятиной. Понимая сложность положения, в котором очутилась Хелен Герли Браун, Джеки решила пока не звонить подруге. «Насколько я знаю Хелен, она должна будет стать на сторону Дэвида. Я сделала бы то же самое. Ничего, мы еще восстановим былую дружбу».

Джеки пришлось на себе испытать то, что она утверждала в своих романах: слава – не пикник на лужайке. Писательница стала мишенью для первого попавшегося любителя пострелять: от литературных критиков до теле– и кинопродюсеров и даже собственного издателя. Но она с поразительным мужеством держала оборону. Если им и случалось попадать в цель, она никак не показывала этого. У нее был прочный тыл в лице Ирвинга – преданного друга и надежного делового партнера. Можно с уверенностью сказать, что без его неоценимой поддержки Джеки ни за что не выстояла бы. В течение долгих месяцев судебного разбирательства она продолжала неутомимо трудиться, выходя из дому только затем, чтобы вывести Джозефа и перекусить где-нибудь неподалеку.

Одним из ее любимых мест для прогулок стал зоологический уголок Центрального парка. Стоило возникнуть трудностям в работе или если ей просто хотелось подышать свежим воздухом, Джеки мчалась туда. «Я обожаю зверюшек. Они просто прелесть. Мне нравится разговаривать с ними. Однажды черная пантера зарычала на меня, и я сказала ей: „Знаешь, подруга, я прекрасно понимаю твои чувства“.

А еще на нее благотворно влияли поездки на Тихоокеанское побережье. В Калифорнии излюбленным местом Джеки был пляж Малибу. Мэнсфилды по нескольку раз в год курсировали между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, где в отеле „Беверли-Хиллз“ для них круглый год был забронирован номер. С течением времени его стоимость возросла с шестидесяти пяти до ста шести долларов в сутки. Однажды Джеки предложила мужу ходить обедать по очереди. „Почему?“– удивился Ирвинг. „Потому что, – последовал ответ, – если мы выйдем вместе, до нашего возвращения они могут еще сильнее взвинтить плату за проживание“.

Джеки печатала на обратной стороне пресс-релизов и экономила на сливочном масле, но была неизменно щедра, если у нее просили в долг. „Я никогда не спрашиваю, зачем человеку понадобились деньги“. Она понимала, людям бывает неприятно, даже больно вдаваться в объяснения. Джеки раскошеливалась – и только.

В то же время ей было не свойственно пускать пыль в глаза, швыряясь деньгами. Хотя она ни в чем не знала отказа. „Время от времени у меня возникает желание снять яхту. Я достаточно трезво смотрю на вещи, чтобы не мечтать о ней как о собственности. Это вряд ли может себе позволить тот, кто собственным трудом зарабатывает на жизнь, пусть даже и весьма прилично. Кстати, известно ли вам, что в морской воде водятся такие крохотные червячки, которые объедают краску с днища?“

В один прекрасный день Мэнсфилдам позвонили из Голливуда и сообщили, что их нью-йоркская квартира подверглась ограблению. Воры унесли с собой меха и драгоценности на сумму сто тысяч долларов. Джеки сказала в полиции: „Я, должно быть, меченая. Пару недель назад у меня прямо на телестудии украли леопардовое манто“.

Среди украденных вещей оказалась одна, особенно дорогая ее сердцу: золотые часы, подарок Эдди Кантора, с надписью: „Моей шестой дочери Джеки“. Она так и не смогла утешиться и отказалась покупать дорогие вещи взамен похищенных. Джеки любила повторять: „Все, чем я по-настоящему дорожу, это мой муж, мои друзья и моя работа – именно в такой последовательности“. Как раз в это время она готовилась снова высунуть нос из укрытия: весной 1969 года должна была выйти в свет „Машина любви“.

Первоначальный тираж „Машины любви“ составил четверть миллиона экземпляров. От Нью-Йорка до Голливуда распространились слухи о том, что „Долина кукол“ – просто детский лепет по сравнению с новым романом Жаклин Сьюзен. Все восприняли „Машину любви“ как невыдуманный рассказ об известных личностях, изобилующий любовными сценами, скандалами и дрязгами в мире телевидения. Второго мая вышла статья Дороти Мэннерс, озаглавленная: „Машина любви“ – кто это?» И по всей стране подумали: «Джеймс Обри».