Игорь Ефимов - Пять фараонов двадцатого века

Однако созданная им партия не могла допустить, чтобы капитан корабля выпустил штурвал в такую минуту. В полдень 31 декабря 1924 года 33 партийных лидера из провинции вошли без приглашения в кабинет дуче во дворце Киджи. Нет, они прибыли не для поздравлений с Новым годом. Грозно приблизившись к огромному столу из красного дерева, они обрушили на дуче град обвинений.

— Разве так должен вести себя настоящий вождь?! Ты позволяешь оппозиции поносить фашизм, грозить преданным тебе бойцам, бросать их в тюрьмы! Когда мы шли за тобой на Рим, мы рисковали своими жизнями. А теперь ты готов предать нас врагам?!

В какой-то момент один из пришедших извлёк кинжал, всадил его в крышку стола и прокричал:

— Если ты хочешь погибнуть, погибай один! Мы не хотим умирать и не пойдём за тобой! [451] , p. 86.

Видимо, это вторжение вернуло Муссолини решимость. Тем более, что король и мать короля оставались на его стороне. Уже третьего января 1925 года он выступил перед парламентом с речью ещё более грозной, чем та, которая звучала под теми же сводами двумя годами раньше:

— В последние месяцы ваши подрывные действия привели к тому, что народ спрашивает: «Да есть ли у нас правительство? Как мы можем подчиняться людям, которые позволяют так поносить себя?» Возникла ситуация, когда быть фашистом в Италии означает рисковать своей жизнью. Только за последние два месяца было убито одиннадцать фашистов, сожжено множество зданий, разрушены железнодорожные пути. Но этому пришёл конец. Это я сдерживал энергию фашизма, но теперь пришло время вернуть ему полноту власти. Италия, синьоры, хочет мира, хочет покоя, хочет мирно трудиться. И мы дадим ей это с любовью, если возможно, а если нет — то силой! Через сорок восемь часов вы увидите коренные перемены во всех углах страны! [452] Mussolini, op. cit., p. 172–173.

С этого момента Италия стремительно начала сбрасывать остатки демократических риз, превращаться в откровенную полицейскую диктатуру. Все партии, кроме фашистской, были запрещены. Все оппозиционные газеты закрыты. Вместо судов присяжных правосудие творили специальные трибуналы под руководством военных судей, которые не позволяли адвокатам приводить свидетелей защиты. Убийцы Маттеоти получили по шесть лет тюрьмы, но через несколько месяцев были отпущены по амнистии.

В своей речи Муссолини выражал возмущение тем, что его сравнивали с руководителями большевистского ЧеКа в России. Но очень скоро в стране появилось ответвление полиции OVRA, являвшееся полным аналогом зловещей советской организации. Она имела сеть специальных агентов, вербовавших на роль тайных платных осведомителей тысячи консьержей, официантов, таксёров. В практику вошло подслушивание телефонных разговоров, вскрытие писем, слежка за теми, кто ездил за границу и встречался с иностранцами. [453] Collier, op. cit., p. 92.

Теперь никто не посмел бы марать уличные плакаты, прославляющие дуче. Даже за надпись на стене общественной уборной можно было попасть под арест. Под официальными портретами вождя теперь часто печатали слова, которые он прокричал в одной из речей, произнесённых с балкона дворца Киджи: «Если я иду вперёд, следуйте за мной! Если поверну назад — убейте меня! Если убьют меня — отомстите!». [454] , p. 91.

В условиях, когда организованное сопротивление режиму сделалось невозможным, отчаянный протест находил выход только в покушениях на жизнь дуче, которые последовали в изобилии. В ноябре 1925 года бывший депутат парламента от партии социалистов, Тито Занибони, был арестован со снайперской винтовкой в руках в номере отеля, откуда он готовился стрелять в главу государства, выступающего с балкона дворца Киджи. В апреле следующего года пуля из револьвера приезжей англичанки Виолеты Гибсон пробила ноздри фашистского лидера. В его проезжавший автомобиль бросил гранату один итальянский анархист — она отскочила от крыши и взорвалась на тротуаре, ранив несколько прохожих. Другой анархист, Антео Занбини, которому едва исполнилось пятнадцать лет, тоже выбрал местом атаки автомобиль, и его пуля пробила рукав мундира намеченной жертвы. Разъярённая толпа растерзала мальчишку на месте. [455] Mussolini, op. cit., p. 176–177.

Всё это привело к изданию нового закона, по которому покушение на жизнь Муссолини приравнивалось к покушению на жизнь короля и каралось смертью. Новый начальник полиции, Артуро Бочини, получил в своё распоряжение специальные подразделения численностью 12 тысяч агентов и бюджет в 500 тысяч лир. Среди его первых распоряжений был запрет для прохожих приближаться ближе чем на 500 метров к дому, где жил Муссолини. [456] Collier, op. cit., p. 91.

Помимо борьбы с оппозицией и подавления недовольных неуёмная энергия дуче выплёскивалась на сотни проектов в сфере хозяйства и экономики. Фашистская пропаганда восхваляла успехи Италии в индустриализации и сельском хозяйстве, но и многие иностранные наблюдатели отзывались о них с почтением. Официальные цифры давали такую картину: за десять лет фашистского правления построено 400 новых мостов, включая трёхкилометровый мост между Венецией и материком; проложено 4000 миль новых дорог; огромные акведуки начали доставлять воду в засушливые районы; телефонная связь в стране обслуживалась шестьюстами подстанциями; итальянские лайнеры курсировали по Средиземному морю и Атлантическому океану; вскоре открылась и авиационная линия Рим-Чикаго; проведено осушение 180 тысяч акров болот. [457] , p. 108–109.

Восхвалялись также и успехи в деле подавления мафии. Видимо, организованную преступность может победить только другая организованная преступность — большевистская, нацистская, фашистская. В Палермо прибыл новый префект, Чезаре Мори, которому разрешалось не следовать букве итальянских законов. Для начала он провёл клеймение миллиона лошадей и коров в Сицилии, чем крайне сократил доходы мафии от краж скота. Было также конфисковано 34 тысячи единиц огнестрельного оружия, арестовано 400 главарей, резко увеличены сроки заключения в тюрьмах. За пять лет статистика годовых убийств упала с 278 до 25. [458] Началась массовая эмиграция мафиозных боссов в США, где они нашли благодатную почву для применения своих талантов и методов и процветают там до сегодняшнего дня.

Многие крутые повороты в политической карьере Муссолини и его личной жизни приучили окружающих быть готовыми к любым неожиданностям. И всё же, кто бы мог предвидеть, что в какой-то момент этот яростный безбожник, поносивший Христа и религию, в конце 1920-х годов начнёт тайные переговоры с Ватиканом? Что могло толкнуть его на такой шаг? Влияние брата Арнальдо, сохранившего глубокую веру? Воспоминание о доброй матери, склонявшейся над его детской кроваткой с благословением на ночь? Или всё та же погоня за раздуванием популярности у широких масс?