Игорь Ефимов - Пять фараонов двадцатого века

Реальное сопротивление режиму продолжалось, но оно могло активно действовать только из-за границы. В 1929 году Карло Роселли основал движение «Справедливость и свобода», которое открыто объявляло своей целью свержение диктатуры. Причём оно отвергало и монархию, и церковь, ставило своей целью создание демократической республики. Вместе с пятью тысячами других итальянских антифашистов Роселли и его брат приняли участие в гражданской войне в Испании. Впоследствии итальянская тайная полиция добралась до них во Франции и убила обоих. [596] Leeds, op. cit., p. 88.

Поэт и драматург Лауро де Бозис возглавил группу либерально-монархического направления. 3 октября 1931 года он долетел от Марселя до Рима на маленьком самолёте и начал разбрасывать листовки над улицами и площадями с призывами к итальянцам вернуть себе утраченные свободы. Во Францию смелый поэт не вернулся, и никто так и не узнал, что стало с его самолётом. [597] , p. 89.

Для тех дальнозорких, кто оставался внутри страны, у фашистов существовало много способов «сделать жизнь тяжёлой». Достаточно было жеста или слова, чтобы попасть в чёрные списки намеченных жертв. Племянник бывшего премьер-министра, Франческо Нитти, попытался положить букет цветов на то место, где было обнаружено тело убитого социалиста Маттеоти, в годовщину его гибели. Последовал арест, тюрьма и отправка в ссылку на остров Липари сроком на пять лет. Ни следствие, ни предъявление обвинения, ни суд в таких случаях не требовались. [598] , p. 79.

На строительство специальных лагерей фашисты не тратились. К их услугам для заключения нежелательных элементов было много небольших скалистых островов у берегов Сицилии и Сардинии. Названия Липари, Устика, Панза, Лампедуза скоро приобрели в Италии такой же зловещий смысл, какой в СССР получило название Соловки.

Жизнь в поселениях ссыльных строго регулировалась администрацией. Гулять разрешалось только в определённых местах и в определённые часы. В любой момент мог быть объявлен вызов на площадь для переклички. Суммы, отпускаемые на пропитание, были ничтожными и постоянно уменьшались. Посылки от родных просматривались и часто конфисковывались под вымышленными предлогами. [599] , p. 81.

Особенной жестокостью прославился комендант поселения на острове Лампедуза. Он щёлкал кнутом и грозил использовать его на всяком, кто усомнится в могуществе фашизма. Власть его была безграничной, но иногда узники указывали ему на то, что неделю назад он объявлял обязательным правило поведения прямо противоположное тому, что он требует сегодня. «О, как я устал от этих умников! — восклицал комендант. — Вы все слишком образованы для меня! Нет сил спорить с вами! Предлагаю лучше лёгкий способ решения любого вопроса: выходим в поле, я снимаю мундир — и сходимся на кулаках. Ну, есть желающие?». [600] , p. 82.

Простого отказа вступить в фашистскую партию было достаточно для того, чтобы сделаться изгоем. Один ветеран войны рассказывал, как фашисты в его городке поначалу льстили ему и объясняли, что такой смелый солдат, конечно, должен вступить в их ряды. Он упрямо отказывался, и тогда началось. В его доме вдруг был устроен обыск. Потом начались аресты по вздорным обвинениям: заговорщик, поджигатель, агитатор. Никаких доказательств не было, через пару дней его выпускали из тюрьмы, но пятно на репутации оставалось. Вскоре ни один работодатель в округе не решался дать постоянное место такому «ненадёжному» работнику. [601] , p. 78.

Вторжение в жизнь заподозренного в антифашизме устраивалось в несколько ступеней. Сначала в дом являлись члены Национальной милиции безопасности в форме и устраивали тщательный обыск. Даже если им не удавалось найти инкриминирующих улик, они убеждались, что в доме нет оружия. После этого шайка фашистских энтузиастов-погромщиков врывалась в дом уверенная в своей безопасности. Этим мало было просто избить свою жертву. Важнее было унизить: заставить глотать касторку или съесть живую жабу. Но иногда избиения могли закончиться и смертью, как это случилось с видным редактором газеты «Ил Мондо», Джованни Амендола. [602] , p. 84.

Если преследование антифашиста доходило до судебного разбирательства, мало кто решался выступить в роли адвоката. В Мантуе один коммунист был обвинён в разжигании классовой ненависти. Член парламента Буффони взялся защищать его, понадеявшись на свою юридическую неприкосновенность. Ему удалось отвести обвинение, но подслественный был тут же осуждён по другой статье. А смелого адвоката разъярённая толпа фашистов подкараулила на перроне вокзала и жестоко избила. [603] , p. 86.

Особую ненависть у Муссолини вызывали организации масонов. Их ложи закрывались, почти во всех речах дуче масонство упоминалось как один из главных противников фашизма. Многие черты в истории этого движения позволяют интерпретировать его как первую попытку создания международного объединения дальнозорких. Некоторые историки считают, что создание Соединённых Штатов Америки было в основном результатом их деятельности — ведь половина отцов-основателей были масонами. Другой показательный факт: в 1830-е годы в Америке близорукое большинство прониклось такой враждебностью к этому движению, что в стране появились десятки газет, раздувавших свои тиражи исключительно антимасонскими материалами.

Дружба и взаимопонимание с Ватиканом длились недолго. Уже через три месяца после Латеранского соглашения Муссолини закрыл пять тысяч католических детских клубов. Он считал, что воспитание подрастающего поколения должно оставаться целиком в веденьи государства. Лозунг был: «Книга и мушкет — вот что должно быть в руках молодого фашиста». Возмущённый папа велел передать дуче, что тех, кто превращает себя в идолов, приравниваемых к Богу, народ рано или поздно свергает. [604] , pp. 104–105.

Писатель Карло Леви, высланный в глухую деревню на юге Италии, писал о том, что местные крестьяне относились к ссыльным по-доброму, но они не имели понятия о политической жизни. Для них противоборство фашистов с антифашистами было просто «раздорами тех парней в Риме». «Христос никогда не заглядывал в эти края, так же, как миновали его надежда, время, связь причины и следствия, разум, история… Времена года сменяют друг друга, как и три тысячи лет назад… Никакая весть, божественная или человеческая, не проникала в эту упорную бедность». [605] , p. 98. В этих строчках проглядывает грустное дальнозоркого, который живёт, не веря в библейское пророчество о том, что «кроткие наследуют землю». (Матфей, 5:5)

В послевоенные годы итальянскаие интеллектуалы, пережившие фашистскую эру, склонны были снисходительно отзываться о том, что происходило тогда. Философ Бенедетто Кроче указывал на то, что тайная полиция OVRA выглядит почти гуманной рядом с ОГПУ и Гестапо. Писатель Альберто Моравия считал, что во внешней политике Муссолини наделал много чудовищных глупостей, а со внутренними делами справлялся не так уж плохо. [606] Хибберт, ук. ист., стр. 88, 93. Тема преследований и арестов евреев затронута в картине Витторио де Сика «Сад Финци Контини», однако у зрителя в памяти остаётся лишь очаровательная Доминик Санда и её близкие, а стук в дверь в финале — это явление безликой Судьбы. Федерико Феллини в очаровательном фильме «Амаркорд» создаёт атмосферу карнавала, в которой фашисты проходят скорее как маскарадные персонажи, изображающие злодеев, чем как преступники, принёсшие стране океаны горя и страданий. Но в этом фильме к дальнозорким можно отнести только фигуру рассказчика, иронично комментирующего происходящее из безопасного далека.