Роман Грачев - Развалины часовни

Пауза. Бородач ждал ответа, переминаясь с ноги на ногу. Мороз сегодня был знатный, градусов двадцать с сильным западным ветром. Нужно было иметь нешуточную убежденность в своей правоте, чтобы в такую погоду заниматься выселением безобидных стариков из социального жилья. Впрочем, за неимением убежденности годилось и освобождение от экзаменов.

Ответ Ивана не заставил себя ждать. Царевич растолкал своих товарищей, выбил окошко ударом рукояти меча и завопил:

— Это я вот тебе щас сделаю! Я тебе так сделаю! Я с этими ребятами со времен Царя Гороха, я с Александром Роу лично был знаком, когда ты еще пеленки пачкал! Я Георгия Францевича Милляра с дуба сбрасывал, пока ты за мамину юбку держался. Я тебе щас покажу, кто у нас супостат!…

Мегафон свистнул в последний раз.

— Не хотите — как хотите, — прогудел бородач и повернулся к своим. — Ребята, вперед!

Из толпы, стоявшей в отдалении, вперед вышли несколько крепких детин в черных телогрейках с надписью на груди «ВСЕГДА!». В руках они держали бейсбольные биты. Неторопливо и даже как-то вальяжно эта зондер-команда начала продвигаться к крыльцу.

Водяной Петруша заплакал и снова стал похож на больного бегемотика.

— Буль, буль… а-а-а… мама…

Федяка скрипнул зубами, лоб его покрылся испариной. Он схватил Ягу за плечи и отодвинул от окошка. В их распоряжении было всего минута-две, и это время следовало использовать максимально эффективно.

— На крайние меры пошли, стервецы. Ванька, хватай Петрушку и тикайте через черный ход!

Ивану эта мысль не понравилась.

— Я не собираюсь бежать! Я лично с Роу был знаком, я…

— Да вот будет тебе сейчас «сроу»! Щас тебя прямо тут и закопают вместе со сказочником твоим! Тикайте, говорю!

Иван сплюнул и махнул рукой.

Зондер-команда сократила расстояние от избушки еще на пять метров. Вслед им вылетело распоряжение бородача:

— Живьем брать демонов!

Иван-Царевич схватил в охапку Петрушку, но тот вырвался и с криком «мама!» бросился к двери.

— Держи его, Ванятка!!!

— Убежит!..

Но было поздно. Через пару секунд Петрушка уже торчал во дворе, и оставшиеся непримиримые «супостаты» видели в окошко, как он, заложив руки за спину и понурив кудлатую голову, направился к захватчикам.

— А на черной скамье-е-е, на скамье подсуди-и-имых!… — орал он.

— И отряд не заметил потери бойца, — резюмировал Федяка. — Что будем делать?

Вместо ответа Яга указала костлявым пальцем на стену в то место, где висел портрет Георгия Францевича Милляра.

— Звони!

— Нас заблокировали! — напомнил Леший.

— Этот номер должен работать! Звони, говорю!

…Я наливал себе кофе, когда мой мобильник начал орать благим матом. Пришлось отложить занятие, хотя я жутко не любил, когда меня отрывают от кофе.

— Алло! — сказал я.

Трубка сначала прокашлялась, потом голосом разозленного вахтера поинтересовалась:

— Слышь-ка, мил человек, ты будешь автор этого безобразия?

Его тон мне не понравился, поэтому я ответил осторожно:

— Ну, в общем… как бы…

— Да ясень пень, что ты! — отрезал Федяка.

— Ну да. И что?

— А чаво происходит-то, можешь сказать?

Я улыбнулся. Как они предсказуемы! В тяжелую минуту они всегда хватаются за телефон и набирают четыре нуля, чтобы получить дальнейшие распоряжения. Мельчает персонаж, мельчает…

— В общем, Федор, мизансцена такая: на вашей территории обнаружились минеральные источники, и охотников заработать на этом гораздо больше, чем любителей детских сказок.

Трубка озадаченно помолчала несколько секунд. По моим подсчетам, зондер-команда с бейсбольными битами уже должна вступать на крыльцо.

— Слышь-ка, мил человек, ты манную кашу кушал в детстве? — осведомился Федяка.

— Никогда ее не любил. А что?

— А то, что конец у сказок должен быть счастливым. Неужто забыл?

— Нет, это я прекрасно помню и без тебя. Поэтому предлагаю два варианта: либо я отправляю вас в Великий Устюг — там пахан посерьезней вашего министра культуры и он с радостью возьмет вас на баланс; либо эмиграция.

— Чаво?

— Уедете далеко-далеко отсюда и будете проводить время за вышиванием и кроссвордами.

Федяка, очевидно, пришел в ярость от такой перспективы:

— А дети?! — взревел он и, кажется, чуть не стукнул трубкой по чему-то деревянному.

— Дети к вам вернутся, я обещаю. Не сразу, но вернутся, дай срок

Федяка вздохнул.

— Давай Устюг, елки-палки…

— Даю.

Я спокойно довершил свое дело — налил кофе, размешал сахар, сделал один глоток — и только потом сел за ноутбук.

Побежденные, но не сломленные духом хозяева усадьбы «Курьи ножки» стояли во дворе на ледяном ветру, окруженные детинушками в телогрейках, и выслушивали обвинительный монолог.

— …В связи с этим постановляю, — бубнил бородач, сверяясь с бумажкой, — в десятидневный срок определить степень вины задержанных и препроводить их в места весьма отдаленные…

Яга толкнула Лешего в плечо и прошептала:

— Ну и где оно, твое чудесное спасение?!

Федяка смотрел в небо и молчал. Обезоруженный и со связанными руками Иван-Царевич проследил за его взглядом, и лицо его тут же озарилось хитрой улыбкой.

— А ведь нашел он лишнюю канистру, паршивец!

— Да не верти ты башкой-то! — одернул Федяка. — А то засветят.

Ваня тут же отвернулся.

По серому зимнему небу с запада к ним приближалось необычное летающее существо. Оно размахивало крыльями, как птица, но на птицу было похоже не больше, чем трамвай на болид «Формулы-1». Это был Змей Горыныч, постаревший, многократно битый, преданный анафеме и лишившийся одной из трех голов. Он спешил на выручку.

— Где-то я уже видел эту картину, — пробормотал Иван. — Кажется, в первом «Шреке».

— Ага, — согласился Федяка. — Застоялся Змеюка, заскучал. Щас он даст им жару, оторвется за все.

— Я даже готов извиниться перед ним за отрубленную голову.

— Да, Ваня, это было бы очень великодушно с твоей стороны.

Змей приближался, и уже были видны языки пламени, и дым из ушей, и кроны деревьев испуганно расступались перед чудищем.

— Змеюшка, — протянула Яга ласково. Из полуслепых глаз ее текли слезы счастья.

…Примерно через год, однажды снежным утром 31 декабря я получил от них весточку. Почтальон принес открытку, на обратной стороне которой неуверенной старческой рукой было выведено:

«Спасибо, мил человек, никогда не забудем. Ты был прав: дети пошли. Привет тебе от Деда».

Я улыбнулся и пошел на кухню кормить дочь манной кашей. Манная каша гораздо вкуснее завтрака «Несквик».

«Порву как тузик грелку!!! — вскричал Альфред и начал раздраженно размахивать мечом. — Я не шучу! А ну, доставай свои доспехи, надевай шлем, пойдем на пустошь биться!…