Джошуа Грин - Здесь восходит Солнце. Духовные и музыкальные поиски Джорджа Харрисона

«Non, non monsieur. Occupe! Occupe!»

И тут на такси обрушилась толпа. Шьямасундар выскочил, и Джордж быстро поставил дверцу на замок. Американец оттаскивал журналистов, однако некоторые легли на землю перед автомобилем в отчаянной попытке удержать свою знаменитую жертву. Джордж смотрел, как его друг в развевающихся на зимнем ветру одеждах оттащил их сторону и запрыгнул в такси.

«Вперед! Поехали!» — изо всех сил закричал он.

Водитель, до которого, наконец, дошло, что ему заплатят не по обычному тарифу, рванул вниз по улице мимо Плац дель Опера, в то время как его пассажиров сотрясал неудержимый хохот.

1970 год был не самым удачным для Англии. В Ноттинг Хилле начались демонстрации протеста против расовой дискриминации. Забастовки докеров парализовали промышленность, начался экономический спад. Анархисты устраивали взрывы в автобусах «Би-би-си» в знак протеста против войны во Вьетнаме. Затем в новостях «Си-си-эс» было объявлено о событии, которое, «возможно, станет историческим символом заката Британской Империи».

Слухи подтвердились: ансамбль «Битлз» действительно был на грани разрыва. После двух лет разбирательств и судебных исков Пол объявил, что «из-за личных, деловых и профессиональных разногласий» он окончательно разрывает свои отношения с ансамблем «Битлз» и намерен оформить этот разрыв официально.

Джордж уже работал самостоятельно и переживал творческий расцвет. Но ему было больно сознавать, что рушится его союз с Джоном, Полом и Ринго. Ведь они были ближайшими друзьями, они вместе росли, вместе познавали мир. Но они отказались ступить с ним на духовный путь, и теперь та ниточка, которая связывала их всех, разорвалась. Он не будет сожалеть, что распалась «самая известная поп-группа в мире», но ему их будет недоставать. Это было завершение определенного этапа. Наконец, свершилось [125].

Если ему суждено и дальше сочинять музыку, то он будет это делать в одиночестве, у себя дома. Конечно же они останутся друзьями, будут общаться, встречаться время от времени. Как же иначе? Со временем между ними установилась чуть ли не «телепатическая связь», как однажды выразился Ринго. Джордж знал, что он всегда может больше рассчитывать на Ринго, который имел добрый нрав и любящее сердце. «Как знать, — говорил Джордж, — может быть, Ринго — йог, маскирующийся под ударника» [126].

«Я не хочу расставаться с образом Джорджа Харрисона, выпускающего собственные пластинки или Джорджа Харрисона как соло-гитариста или даже как одного из битлов, — говорил Джордж в интервью журналу „Нью Мюзикал Экспресс“ (New Musical Express) в марте 1970-го. — Все эти образы одновременно и мои, и не мои. Как только человек начинает ставить штампы и наклеивать ярлыки, это означает, что пора двигаться вперед. Я абсолютно свободен. Мы все абсолютно свободны».

Но даже абсолютно свободному существу приходится иметь дело с материальными реалиями, и в том же году мать Джорджа, Луиза, вновь попала в больницу с рецидивом раковой опухоли. Вслед за ней в ту же больницу попал и его отец, Гарольд, с язвой желудка. Джордж поймал себя на том, что бегает из одной больничной палаты в другую, делая вид перед каждым из родителей, что с другим — все в порядке. В промежутке между посещением больных родителей он записывал свой первый сольный альбом All Things Must Pass («Все преходяще»).

Ощущение своей беспомощности перед болезнью и страданием любимых им людей отразилось в его музыке. В песне Deep Blue («Глубокая грусть») он говорит, что необходимо ухаживать за «уставшими телами», которые полны болезни и страдания, и обращался к Богу за помощью, просил Его излить Свой свет. В июле здоровье Гарольда улучшилось, и он вернулся домой, но в состоянии Луизы не было улучшения. Джордж, его сестра Луиза и два брата сидели у постели матери.

Когда все остальные вышли из комнаты, Джордж решил почитать ей из «Бхагават-гиты». Через некоторое время она перестала его узнавать, теряя сознание. Он закрыл книгу, наклонился к ее уху и начал тихо повторять святые имена. Так, в присутствии сына и под звуки молитвы Луиза отдала Богу свою душу.

Сразу после смерти матери Джордж предложил одному своему брату переехать в Фрайар-парк и стать управляющим его поместья. Другому брату, Питеру, он предложил возглавить команду ботаников и садовников, работавших на территории парка. Обратившись к Богу, Джордж не отвернулся от своей семьи: смерть матери сплотила их, и они вновь потянулись друг к другу как в детстве.

В музыкальной индустрии существуют свои законы, не позволяющие ни одной копии диска покинуть стены производящего их завода раньше назначенной даты. Чтобы быть абсолютно уверенным в качестве звука своего альбома «Все преходяще», Джордж решил полететь в Лос-Анджелес. На заводе грампластинок он долго прислушивался к шуму, производимому тысячами машин, превращающих его первый сольный альбом в твердый диск. Затем он отправился с визитом к богатому поклоннику поп-музыки, Алану Парайзеру, в особняке которого, на Беверли Хиллс, постоянно устраивались экстравагантные вечеринки.

«Если бы тогда устраивали соревнования, у кого больше всего собирается поклонников, все золотые медали достались бы Алану. У него в доме можно было встретить кого угодно», — рассказывал музыкальный продюсер Джоэл Дорн. Он вспоминал, как однажды, приехав к Алану, услышал у него в доме странный шум, «словно где-то одновременно включили тысячу моторов». Он направился к человеку, стоявшему возле стереосистемы Алана, и обнаружил, что это был Джордж.

«Я спросил его, что это за шум, — рассказывал Дорн, — и он объяснил мне, что в то утро посетил завод грампластинок, где был внезапно очарован звуком этих всех работавших одновременно машин. — И он записал его на магнитофон. Это был какой-то сюрреализм. Мы начали обсуждать, как могут быть использованы некоторые звуки. Нас даже никто официально не представил друг другу, но мы все настолько были помешаны на музыке, на звуках, что были готовы в любой момент говорить на эту тему. Одним из типичных качеств знаменитостей, — продолжал Дорн, — особенно в шестидесятые и семидесятые годы, было то, что они старались быть недосягаемыми. Но Джордж был другим. Он не болел звездной болезнью. Он не был помешан на своей личности, как другие знаменитости. Мы просто беседовали с ним о том, что человек должен слушать свое сердце, следовать своей интуиции и в то же время служить людям, занимаясь тем, к чему у него есть призвание. В этом смысле он был уникальным человеком, особенно для тех кругов, в которых я тогда вращался. В нем не было ни капли фальшивого смирения. .Он не был ни прозелитом,ни проповедником, скорее, он всегда во всем старался дойти до самой сути» [127].