Алла Кирилина - Неизвестный Киров

Действительно, Киров любил музыку, понимал ее и неплохо пел сам, Однако все остальное, — не более чем плод богатой фантазий госпожи Норд, которой можно было бы дать, к сожалению, запоздалый уже совет — прежде чем фантазировать, ознакомиться хотя бы с фотографиями четы Николаевых.

Мне пришлось много беседовать с людьми, хорошо знавшими жену Николаева — Мильду Драуле. Одни утверждали: «миловидная», «простоватая», «скромная» . Другие: «ничего особенного как женщина из себя не представляла», «была поглощена домашними делами — ведь у нее двое маленьких детей, больная мать», «она мало уделяла внимания своей одежде и внешности» .

Вполне допускаю, что Николаев весьма страдал оттого, что жил на средства жены, которую любил и часто ревновал. Можно предположить, что отрицательное воздействие на него в этом отношении мог оказывать муж сестры Мильды Драуле — Ольги — Роман Маркович Кулишер. Он родился в Киеве в 1903 году в семье потомственных врачей, имевших до революции свою клинику. Учился в частной гимназии. В годы Гражданской войны был призван в Красную армию, где в 1921 году вступил в партию. В 1924 году Черниговская контрольная комиссия ВКП(б) исключила Кулишера из партии «за развращенные половые действия, клевету и дискредитацию члена партии». Но затем ЦКК ВКП(б) после апелляции Кулишера восстановил его в партии. 22 октября 1927 года приказом по политотделу базы Черного моря он был уволен в долгосрочный отпуск в Ленинград, как выслуживший 4-летний срок военно-морской службы, и с декабря 1927 года он начинает работать агитпропом на фабрике «Возрождение». Рекомендован туда Выборгским райкомом ВКП(б).

29 января 1929 года дело Р. М. Кулишера рассматривалось на заседании Президиума Выборгской районной Контрольной комиссии (протокол № 56). В протоколе отмечено: Кулишер держится на заседании крайне невыдержанно, обзывает секретаря парторганизации «сволочью». Суть дела в том, что несколько работниц фабрики подали заявление в партком на Кулишера, что он добивался их расположения, обещал жениться, а затем бросал. Кулишер все это отрицал, называл клеветой, дискредитацией его как члена партии. На заседании было принято решение: «как разложившийся в моральном отношении элемент, дискредитирующий звание члена партии, Кулишера P. M. из партии исключить» [472] ЛПА. Коллекция личных дел. № 238569; ф. 24, оп. 2, д. 76, л. 36. .

Кулишер оказался в сложном положении. Его могла спасти при дальнейших апелляциях в вышестоящие партийные органы только женитьба. И он женится на Ольге Драуле. И таким образом, становится ближайшим родственником Л. В. Николаева. Восстанавливается в партии. И делает обычную карьеру лектора, пропагандиста, агитатора. Сестры Драуле жили дружно, часто встречались домами. Умный, начитанный, циничный, любитель пикантных анекдотов — таким предстает перед нами свояк Николаева. Мог ли такой человек служить для Николаева постоянным источником отрицательных эмоций и психологического прессинга? Несомненно. Кулишер вполне мог подначивать Николаева, используя слухи о Мильде Драуле и Кирове, бить по самолюбию Николаева, что ему — «такому честному, искреннему коммунисту» — не дают руководящей работы, а кругом немало проходимцев, и жуликов. Конечно, вряд ли Кулишер говорил о терроре и т. д., но отрицательное психологическое давление на неуравновешенного Николаева явно оказывал.

Ну а как же Мильда Драуле попала работать в Смольный? По всей вероятности, рекомендовать Драуле в Смольный мог Петр Андреевич Ирклис. Член партии с 1905 года, латыш по национальности, он хорошо знал Драуле. Вместе они были в Красной армии, под его началом она работала в Лужском укоме РКП(б). В конце 20-х годов Ирклис — заведующий отделом обкома. Он, безусловно, протежировал Драуле. Вряд ли можно считать случайностью, что она оказалась в обкоме ВКП(б) в должности учетчика сектора статистики и единого партбилета, ибо в подобном секторе работала и в Луге.

Не вызывает сомнения, что Киров хорошо знал Драуле, как, впрочем, и всех других технических сотрудников аппарата обкома. И, вопреки утверждению госпожи Норд, он познакомился с ней значительно раньше 1934 года. Замечу, что в 1933 году Мильда в Смольном уже не работала.

А. К. Тамми, на воспоминания которого я уже ссылалась, рассказывал: «Киров и Драуле знали друг друга и всегда улыбались при встрече. Мне говорили о письме, которое было в кармане у Николаева. Подробности не помню. Но суть в том, что „Киров поселил вражду между мной и моей женой, которую я очень любил“. Не знаю, что заставило его написать такую грязь. Сергей Миронович был чистым человеком, и подозревать его в тайной связи нет никаких причин».

Товарищи и соратники Кирова, люди, близко знавшие его, тоже возмущались подобными сплетнями — это отмечено во многих воспоминаниях.

При обыске у Николаева были найдены копии десятков писем в различные инстанции.

Считая себя незаслуженно обиженным, Николаев после обсуждения его Смольнинским райкомом ВКП(б) в мае 1934 года, который оставил его в рядах ВКП(б), но объявил строгий выговор, продолжал писать заявления в вышестоящие партийные органы, жалуясь на допущенную по отношению к нему несправедливость.

2 июля 1934 года партийная коллегия по Ленинградской области в составе тройки — Хасмана, Александрова, Яковлева — рассмотрела в присутствии Николаева его заявление, но не нашла оснований для смягчения взыскания. В документе говорится: «Подтвердить решение Смольнинского РК ВКП(б) о вынесении Николаеву строгого выговора» [473] ЛПА, ф. 563, д. 713, л. 303–304. .

Николаев продолжал жаловаться. Сначала — в Ленинградский горком, потом — в обком ВКП(б). Но там отвечали: «оснований для смягчения наказания нет». Тогда в качестве главного адресата своих жалоб он избирает Политбюро ЦК ВКП(б).

В июле Николаев пишет письмо Кирову, в августе — Сталину, в октябре — в Политбюро ЦК ВКП(б).

Содержание всех трех писем по существу идентично. В письме на Имя Кирова он отмечал, что в течение ряда лет работал на ответственных должностях, активно боролся с «новой оппозицией», был верным сыном партии, но «вот уже четвертый месяц сидит без работы и без снабжения [474] В это время существовала жесткая карточная система, но для ответственных работников действовали определенные привилегии по снабжению. Николаев ими пользовался. , однако на это никто не обращает внимания» . В письмах к Сталину и в Политбюро ЦК ВКП(б) Николаев жаловался на «бездушное отношение» со стороны «бюрократических чиновников» , утверждал, что он человек честный и принципиальный и «страдает за критику», что у него тяжелое материальное положение, просил «обеспечить его работой» . В письме в Политбюро, перечисляя свои обиды, он писал: «Для нас, рабочего мода, нет свободного доступа к жизни, к работе, к учебе… Мы въехали в новую квартиру, но за нее дерут так, что нет никакого спаса… О войне предсказывают, как метеорологи о погоде… Пусть будет так — война неизбежна, но она будет разрушительна и спасительна. Не столько же пострадает народ, как в нашу революцию 17–30–50 млн. чел. — со всеми ее последствиями» .