Вадим Цыганов - Приходите в мой дом. Разговоры по душам о России, о вере, о любви. Золотые хиты

От лености жизни тускнеют зрачки, тучнеет тело.
Словно маленькие рачки или креветки,
Разрушая мозговые клетки,
Мысли шевелятся еле-еле.
Программа теленедели
Интересует мало, 2–3 балла.
Житейское море не беспокоит.
Устала печень от жирного и спиртного,
Снова покалывает. Достала.

Страна — срана. Вечно обманывают Володя-Дима,
В общем, практически невыносимо.
Изматывает лень-матушка Богатыря.
Куда все катится, искренне говоря,
Мало кого интересует. Дует из всех щелей
Гламурным безумием,
Точно перед Везувием.
Перед провалом во времени
От пяток до темени
Ощущается жуткий холод
И голод. Духовный голод
Не в каждое сердце с размаху бьет.
Народ со змеем зеленым войну ведет,
Да плюс всеядная наркота,
Да повальная нищета.

Слагая все это и подводя черту,
Я вижу дырку от бублика — пустоту.
Так что любая дорога без Бога —
Полная безнадега…
А дальше т. д. и т. п.

Не все мои мысли подлежат огласке —
Краски не стоит сгущать.
Но давайте же поглядим:
Если ТТ нынче необходим
Бандюге либо свинье,
То Калашников каждой семье
Точно нужен.

И если ты безоружен,
Как Родину защищать?
Мать, отца, сына и духа святого?
Ответ: варианта другого нет!
Значит, снова война — сатанинское дело.
И как бы душа ни хотела
За правое дело встать —
Влипнет в кровищу,
В дерьмище, в гноище,
И рядом не ангелы будут летать,
А мухи и бесы. Свои интересы
Они защищают с вонью и кровью,
А нам достанется чистилище и пепелище.
Себя я к тому готовлю.
Пора запасаться смирением да любовью.
А также т. д. и т. п., Калашниковым и ТТ.

И вот они, свистяги-соловьи,
Расшатывая лунную колонну,
Поют в ночи по утреннему склону
И рушат сон — поди, восстанови.

И синева, качаясь у окна,
Звенит, звенит и, Боже, не до сна!
Весна на нашей. ru, весна!

И хочется у жизни взять взаймы
Не соловьев, а битой тишины…
И вновь уснуть под куполом весны
И видеть сны, быть может, видеть сны.

Не маяться впотьмах, не рифмовать
В бессонницу, и с чудо-соловьями
Не хлопать воспаленными глазами
И слов в ночи зазря не расточать.

Беречь их суть, и от врагов стеречь
Дарованную Богом с рифмой речь.
Молиться и молчать, чтоб горя не навлечь.

Полезно, но и вредно нам вино.
Не правда ли, забавно и смешно:
Во время Оно нам даровано оно
Как Божий дар, затем поднесено
И явлено, как чудо из чудес.

А где Господь — там рядом бес.
И посему оно, вино,
Разделено, раздвоено
И по душе и по уму.
Увидишь ту черту. Тому,
Кто пьет, забыв о той черте,
Вино страшно и пагубно,
Оно гнездилище чертей.

Не сотворив креста — не пей!
Не будешь счастлив ты и весел ты не будешь.
Друзей предашь и от любви отступишь.
Так меру знай — она у всех своя,
И, наливая, зри в свои края.
Умеренность — вот норма бытия.

Но ныне я,
Знаменье сотворя,
Как исключения из правил,
Такой подход к вину оставил,
И Господа прошу: не дай нам перейти
Межу, черту, Границу ту,
Но дай нам радости и детского веселья
На каплю больше лишь.
Пожалуйста, услышь!
Пусть этот тост не будет нам во грех:
Есть время для поста — есть время для утех.
И посему, склоняюсь я к тому:
По маленькой — чтоб не пойти ко дну,
По маленькой ~ и, братья, по коням,
По женам, детям и домам.
И с Богом! Помните одно:
Есть радости главнее, чем вино.

Звезда плывет по волне времени,
Вернее, отражение свое несет
По упругой ночной темени
Воды,
Заметая следы,
Прыгая из зрачка в зрачок.

И пьяненький морячок,
Качая головой,
Глядит на пляшущий маячок
Во время пологой качки,
Думая о пропитой заначке
В какой-то таверне или пивной.

И рядом стоящий
Я с проблемой совсем иной,
Со звездой и временем говорящий,
Рифмой скользящий с волной,
С мутной тоской, с болезнью морской,
Моряка обнявший одной рукой,
А в другой — с бутылкой полупустой.

Ныне не думающий
О жизни мирской, плывущий
Из Бара в Бари, где Николай,
Святой Чудотворец, увидев меня
Со звездой непутевой в глазах,
Испытает страх.

Затем к нему самому идем —
Семь узлов ночью, чуть больше днем —
Я, друзья и моряк-черногорец.
Помоги нам, святой Чудотворец Николай.
Дай нам веры
Сверх меры,
Любви через край
Да смиренья чуть больше с пощечиной дай.

Жизнь скоротечна, милый friend,
The end так близок, что сосисок лишних
Не успеешь съесть — скажу, как есть,
И пива не хлебнешь сверх меры.

Там, в пределах вышних,
В провалах стратосферы
Пока ты не живешь,
Но там все учтено давно
Но все же выбор есть — два варианта точно
Нам дано
Так ныне выбирай из двух:
Один — живая плоть,
Другой — бессмертный дух.

Когда время утратит числа,
Утратив звук, потеряет зрение,
И новое племя ангелов или других бесплотных
Будет опекать а-ля человеков или других животных.
В других ДНК, микрокомпьютерах
Будут биться иные страсти,
Разворачивая беды с ветрами на флюгерах,
Разрывая эту планету или другую на части.
И потому будет вечно добро со злобой
Воевать с крестом да звездой Давида,
Как душа моя да с моей утробой,
Что прибита к кресту да к нему привита.
Время будет, что плоти любой не будет.
Сортировка душ — это дело вечности.
А Господь по любви и простит и осудит
От души по душе, невзирая на личности,
Когда все, все, что есть закончится,
Даже время в другое понятие смутирует.
Все разрушится и все заново сложится.
Но добро и зло вряд ли Бог аннулирует.

Ночь становится короче,
День становится длинней.
Жабы с вечера пророчат
Смесь сумбурных новостей.
Видно, кличут что-то с леса,
Тайну темную храня,
Но по-жабски ни бельмеса,
Не ферштейн
Ни ты, ни я.

Икряная ночь с болота
Горлопанит и поет
То эстрадная пехота
Тину с лунной жижой пьет.
Там на отмели прогретой
Секс и песни под луной,
Одурманены победой,
Отуманены весной.

Только нам почти нет дела —
Это тонко, да, почти.
Наша юность угорела, утонула —
Не найти.
Но занозит сердце в мае,
Так, как раньше, помнишь ли?!
В том далеком лунном крае
То, что мы не сберегли.

Ни с рифмой жить, ни с прозой хороводить,
По сути, не касаясь бытия, не стану я —
Зачем мне пустословить?
Стезя сия давно уж не моя.