Вадим Цыганов - Приходите в мой дом. Разговоры по душам о России, о вере, о любви. Золотые хиты

У слова есть предельное начало.
Над ним лишь Бог, и выше ничего.
И как бы то печально ни звучало,
До слова близко, а до Бога далеко.

И я гляжу на слово сквозь столетья —
От Книги Книг до нынешних времен,
И лишь касаюсь краешка бессмертья,
Крылатых фраз и избранных имен.

Пустоты рифмы слово заполняет,
Ложится дух на белизну листа,
И если в слове Бога не хватает,
То слово поглощает пустота.

И я, играя с рифмой, сердцем маюсь,
Стяжая дух, глотаю пустоту.
И лишь с молитвой к Богу устремляюсь,
Оставив слово и мирскую суету.

Во все века образ врага
Искался извне.
В той же Оптиной на стене
Храма есть пожирающий сам себя.
Драма начинается издалека…
Первый враг — это змея
Типа мудрого Каа,
Живущая к кущах Рая,
В зубах с яблочком
Подползшая к Еве бочком.

Но как это ни смешно,
Предполагаю я:
Это лишь аллегория,
Как в книжке или кино.

В любом споре я предпочитаю молчать,
Давая понять, что много читаю и смотрю.
И здесь улыбаюсь — спорьте.
Делаю паузу, замолкаю,
А потом говорю:
Позвольте продолжить.
Вернемся к Раю.
Итак: Ева, Яблоко и Змея —
Триптих врага.
Антииконка сия,
Дошедшая к нам из Рая.

Заранее зная, что сейчас будут крики феминисток,
Нудисток, а также юристов Apple,
А эта компания дюже злая, —
Пыл мой угасает.
Тем более, я, хоть в раю и не был,
По Божьей воле, душа моя точно знает,
Что эта библейская, блин, змея
Рядом с сердцем моим пребывает
И будет со мной до судного дня.
А это, заметьте, враги и друзья,
Не какая-то там придуманная история:
Это реалити-шоу — не аллегория.
Это конкретно — змея и я.
Точнее — бес и душа моя.

Я не имел, как мел, той белизны сыпучей,
У парты первой не робел,
Но и тогда я верил в Божий случай,
Тянулся вверх и добрым стать хотел.

Я мелким был душой своей и телом,
Когда года имели только прыть,
Не задавался я вопросом оголтелым,
Как сэр Шекспир: «ту би» или не быть?

Но мир всегда враждебен был к поэтам:
И там и сям — то пуля, то петля.
Я воевал с собой и бился с целым светом,
А мир смотрел с ухмылкой на меня.

Добрей я стал, наверно, ненамного
И мудрости с лихвой не отхлебнул.
Как море, мир раскинулся широко,
Я в мире этом много раз тонул.

И мир ловил сетями мое сердце,
И сердце билось рыбою в груди.
И чистил Бес меня, и жарил с перцем,
И я кричал: «Господь, меня прости!»

Борис, Борис, 100 тысяч крыс
Умножь в уме на Легион —
Приговорен ты этой бесконечной
Кривой, бездушной, бессердечной.
Ты знаешь сам, пусть золото икон
Твоим словам придаст святую силу.
Архистратигу Михаилу
Поручено тебя оберегать.

Святая рать приставлена к тебе
Но быть чему — тому не миновать.
В судьбе прописанной на все есть воля Божья.
А в наши дни и в наше бездорожье
Есть Божий путь единственный — прямой.

И нам ли выбирать с тобой другой?
И нам ли выбирать, кому молиться нам
И где нам умирать,
Друг мой?

В перевернутом мире
Добродетели стали пороками,
А также наоборот.
В телеэфире или в сети, если вы заметили,
Между блоками и блогами
Народ своей жизнью живет.

И вот, в свете ли войн
И других изменений,
Мутирует дух,
Слух ловит ТО, что дают:
Зрение — порно, рот — гамно.

О! Это новые технологии, брат.
Люди убогие — все съедят.
Бес духовную пищу готовит:
На новый лад трактуется Святая Троица —
Бабло, власть и разврат.
К презентации готовится
Открытие скоростного тоннеля в Ад.
Отплытие ковчега и Человека, типа Нового Ноя,
Не предвидится.

Либо это скрывается, как чёрт от ладана,
Как ФБР от Бен Ладена,
Или наоборот, PR-война во всем мире идет.
Пока побеждает бабло, власть и разврат.
И я смотрю на закат.
Нас очень мало осталось, брат.

Не в смерти дело. Не смерти они хотят.
Тело бренно, тленно и второстепенно.
ДУША — вот о чем они говорят.
Человек для них — вша.
Что требуют и что украсть норовят —
ДУША.

СВЯТ ГОСПОДЬ САВАОФ
Парламентеров и послов,
Свиней, Петухов, Козлов
К нам идет Легион.
Он готов индульгенцию нам продать,
Либо даром дать,
Без слов вручить,
Жить потом научить,
Пообещать миллион взаймы
На время войны.
Прочитать лекцию, как пользоваться
Заточкой и топором,
По венам пускать инъекцию,

А что будет потом — умом не понять.

Но живой душой если не торговать, можно предугадать.

Хочу жить подольше, неважно где —
В Америке, Польше…
Главное, знамя иметь
Православное, и везде,
В любой местности,
Ныне и впредь образ Христа
В сердце нести,
Жить лет до ста
И с крестом на кресте умереть.
А если выбор все-таки есть,
То смерть в России почту за честь.

Чем ближе к Богу, тем сильней обман —
Так истина играет с человеком.
А если человек от власти пьян,
А если человек сроднился с веком
И управляет временем, кажись.
И мир ему подстилку подстилает.
Смешно, но так сложилась жизнь,
Которая нас правит и ломает.
До времени мы мним себя царем —
Природы ли, или людского сброда,

Но в зеркале в себе не узнаем
Убийцу, кровопийцу и урода.
Правители, в обители судьбы,
Поверьте мне, вы нынче ненадолго.
Для вас уже готовятся гробы, обитые подушками из шелка.
Мои слова наивны и смешны,
И к вам в сердца пробиться невозможно…
И вы, баблом и злом умудрены,
И в мире все запутано и сложно.
Но, верьте слову, выбор есть всегда.
И на кресте мы зрим свою дорогу.
Распятым быть, поверьте, не беда.

В момент последний повернитесь к Богу.

Поэзия, тебе душа да мысль нужна,
А ритмика с мелодикой смешна,
Забавна, даже архаична,

Когда тупой строфой привнесена,
Поэту ты до боли безразлична,
А иногда слащава и вредна.

И я скажу нахально и цинично:
Все на себе испробовал я лично —
И уксус прелести,
И спелой рифмы вкус,
Мелодики медузной сладкой мусс,
И ритмики подвыпивший конфуз.
Искус стать Пушкиным, иным заумным Бродским,
Хрипеть подорванным Высоцким,
«Свово», как говорится, не иметь
Ни слога четкого, ни рифмы, ни словца,
Ни вздоха Божьего, ни ангела лица
Не слышать и не видеть.
Так корпеть

Над ритмикой с мелодикой, и впредь
Уж не летать и не гореть,
«Текста» писать, рубить бабло и тлеть.
И в сане всенародном помереть,
Как самое последнее мурло,
В амнезии, поэзии назло.